Капкан супружеской свободы
Шрифт:
Немедленно после приезда Натали окунулась в московскую жизнь с такой нерассуждающей жадностью, с таким пылом и энтузиазмом, что он только посмеивался, не скрывая больше от себя, насколько сильно напоминает ему эта девочка его погибшую дочь. Они как-то быстро и неожиданно легко перешли с ней на «ты», и это новое выражение родства и близости между ними доставило Алексею неожиданную радость, точно он способен был еще радоваться таким, в сущности, простым и незамысловатым вещам.
Девушка целыми днями (а то и ночами) носилась по городу, то репетируя с друзьями, то знакомясь с достопримечательностями столицы, то благодаря протекции Алексея Соколовского общаясь со знаменитыми российскими
Гастроли молодежной студии, примой которой стала Натали Лоран, проходили в студенческих театрах Москвы вполне успешно. Алексей занимался своими делами, много работал над проектом нового спектакля, идея которого уже выкристаллизовалась у него голове и захватила его полностью, иногда заходил в гости к Саше Панкратову и его приветливой тактичной жене, а по воскресеньям непременно бывал у Ксюши и Татки и рассказывал им обо всем, что произошло за неделю. Иногда его недолгий скорбный путь по заснеженному кладбищу – от кованых чугунных ворот до двух знакомых невысоких холмиков – казался Алексею отголоском его старинного сна, но он ничего больше не боялся ни во сне, ни наяву, а потому только горько улыбался, если вдруг замечал в низком сером небе неожиданный след от черного воронова крыла.
Время от времени он встречался и беседовал с Луи и, поддаваясь мало-помалу его непрестанным уговорам, в конце концов назначил окончательное подписание контракта на понедельник, 1 декабря. А двумя днями раньше, в субботу, когда тяжелые темные часы в гостиной Алексея Соколовского не пробили еще и девяти утра, в дверь его квартиры позвонили.
Звонок был резким и нетерпеливым, и Алексей, чертыхаясь, выскочил ему навстречу из ванной. Быстро накинув на себя халат и протирая мокрые волосы пестрым махровым полотенцем, он в несколько шагов пересек холл и, ни о чем не спрашивая, распахнул дверь. Он был уверен, что это Сашка Панкратов, с которым они договорились съездить на авторынок посмотреть кое-какие детали для своих автомобилей, бьет все рекорды пунктуальности и спешит побыстрее закончить с запланированными
Однако это оказался не Панкратов.
– Можно войти? – спросила Лида и, не дожидаясь ответа, шагнула в прихожую квартиры, где ни разу до этого не была и куда Алексей никогда не приглашал ее. А он остался стоять перед раскрытой дверью с ненужным уже полотенцем в руках, с выражением растерянности и странной, тут же ею замеченной брезгливости на спокойном лице.
– Ты хорошо выглядишь, – машинально проговорил он, приходя в себя после минутного замешательства и ногой захлопывая дверь.
– Спасибо, – улыбнулась девушка. – Так ты пригласишь меня в дом?
Ему ничего не оставалось, как только сделать рукой неуверенный жест. Она и в самом деле выглядела прекрасно – свежая, порозовевшая от первого, легкого зимнего морозца, с сияющими глазами и задорной ямочкой на подбородке… Но, глядя на эту вполне театральную красоту, Соколовский отчетливо сознавал: он не ждал, не хотел этой встречи. Впрочем, Лида не оставила ему выбора, и, наконец улыбнувшись ей, он в который уж раз за месяцы их знакомства подивился ее потрясающему умению брать от жизни все, что ей бы ни заблагорассудилось, и командовать людьми так, точно все они – только ее безропотные вассалы.
– Ты не отвечал на мои звонки, – мимоходом, будто о чем-то малозначащем, сказала она, усаживаясь в кухне на то место, где обычно сидела Ксения. Он едва удержался, чтоб не поморщиться, и вдруг сообразил, что Натали каким-то чудом умудрилась ни разу не посягнуть ни на место его жены, ни на место дочери – за столом она всегда садилась сбоку, на маленькую круглую табуретку, где никто из Соколовских в прежней счастливой жизни никогда не сидел, считая ее слишком неудобной для неторопливых семейных застолий. Разумеется, это не было проявлением особого такта или особой прозорливости со стороны его французской сестрички; скорее всего, речь шла об обычном совпадении, но Алексею в его несправедливости и теперешней нелюбви к Лиде все казалось значительным, серьезным поводом для неудовольствия. А девушка тем временем продолжала: – Может быть, ты не получил моих сообщений?
Он промолчал, делая вид, что поглощен сложной процедурой заваривания зеленого жасминного чая.
– Нет, этого не может быть, – так же спокойно прокомментировала собственное предположение Лида. – Твой автоответчик работает исправно, я знаю об этом от Демичева. К тому же все мои последующие звонки, даже в четыре часа утра, наталкивались на бесконечное «занято». Ты внес меня в «черный» список, Соколовский?
Он вдруг со странной отчетливостью вспомнил, как когда-то уже пытался сделать это, находясь в больнице, и, отставив в сторону чайник, провернулся к ней лицом.
– О чем ты хотела поговорить со мной? – напрямик спросил он.
Лида ни на секунду не замедлила с ответом:
– О нашем будущем, – с завидной уверенностью произнесла она.
Алексей не мог не усмехнуться ее апломбу.
– Мы давно расстались, ты не забыла? – мягко и осторожно поинтересовался он, возвращаясь к своей, похоже, никому не нужной, чайной церемонии.
– Нет, не забыла. Но это было ошибкой, Алеша. Мы нужны друг другу.
– Зачем?
– Ради того, чтобы сделать нашу общую жизнь теплее и радостней. И еще для того, чтобы создать новый театр… Ты ведь собираешься создавать новый театр, не правда ли, Соколовский?
Он молча смотрел на нее, позабыв поставить на стол дымящуюся душистую чашку. А Лида тем временем продолжала, все больше загораясь от своих слов:
– Я слышала, ты занят сейчас новым международным проектом. Ты ведь знаешь: Москва – это большая деревня, слухи разносятся в ней моментально, и твоя пластическая драма (видишь? я даже знаю жанр намечающейся постановки) уже у всех на устах. Это как раз то, что я умею и люблю делать, Алеша! Вот увидишь, я смогу, я ведь никогда не подводила тебя!