Капли крови
Шрифт:
— Об этом мы поговорим после, — строго завизжал Дулебов. — А уж теперь неудобно препираться. Триродов улыбнулся и сказал:
— Когда хотите. Мне все равно, когда препираться.
Дулебов, красный и взволнованный, встал со своего кресла, и подошел к Триродову. Сказал:
— Мне с вами необходимо переговорить.
— Пожалуйста, — с некоторым удивлением сказал Триродов.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Дулебов Шабалову.
Дулебов и Триродов ушли в соседнюю комнату. Разговор
— Я много дурного слышал, но действительность превосходит все ожидания.
— Что же именно дурного? — спросил Триродов. — И в чем действительность превзошла сплетню?
— Я не собираю сплетен, — взволнованно визжал Дулебов. — Я своими глазами вижу. Это не школа, а порнография!
Голос его уже совсем перешел на свинячьи ноты. Он стукнул ладонью по столу. Звякнуло золотое кольцо обручальное. Триродов сказал:
— Я вот тоже слышал, что вы — человек сдержанный. Но сегодня уже не первый раз замечаю ваши порывистые движения.
Дулебов постарался успокоиться. Сказал потише:
— Да ведь это возмутительная порнография!
— А что вы называете порнографией? — спросил Триродов.
— А уж вы не знаете? — с насмешливою улыбкою отвечал Дулебов.
— Я-то знаю, — сказал Триродов. — По моему разумению, всякий блуд словесный, всякое искажение и уродование прекрасной истины в угоду низким инстинктам человека-зверя — вот что такое порнография. Ваша казенная трижды проклятая школа — вот истинный образец порнографии.
— Они у вас голые ходят! — визжал Дулебов.
Триродов возразил:
— Они будут здоровее и чище тех детей, которые выходят из ваших школ.
Дулебов кричал:
— У вас и учительницы голые ходят. Вы набрали в учительницы распутных девчонок.
Триродов спокойно сказал:
— Это — ложь!
Директор говорил резко и взволнованно:
— Ваша школа, — если это ужасное, невозможное учреждение позволительно называть школою, — будет немедленно же закрыта. Я сегодня же сделаю представление в Округ.
Триродов резко возразил:
— Закрывать школы вы умеете.
Скоро гости сердито уехали. Дулебова всю дорогу шипела и негодовала.
— Субъект явно неблагонадежный, — говорил Кербах.
Глава тридцать третья
Петр и Рамеев приехали к Триродову вместе. Рамеев не раз говорил Петру, что он был очень резок с Триродовым и что это надо чем-нибудь загладить. Петр соглашался очень неохотно.
Речь опять зашла о войне. Триродов спросил Рамеева:
— Вы, кажется, видите в этой войне только политический смысл?
— А вы его разве отрицаете? — спросил Рамеев.
— Нет, — сказал
— В учении буддизма есть много сходства с христианством, — сказал Петр, — только тем оно и ценно.
— Да, — сказал Триродов, — на первый взгляд немало схожего. Но в существенном эти два учения — полярно-противоположны. Это — утверждение и отрицание жизни, ее да и нет, ирония и лирика. Утверждение, да, христианство; отрицание, нет, — буддизм.
— Мне кажется, что это слишком схематично, — сказал Рамеев.
Триродов продолжал:
— Схематизируем для ясности. Настоящий момент истории для этого особенно удобен. Это — зенитный час истории. Теперь, когда христианство вскрыло извечную противоречивость мира, теперь и происходит обостренная борьба этих двух миропониманий.
— А не борьба классов? — спросил Рамеев.
— Да, — сказал Триродов, — и борьба классов, насколько в социальную борьбу входят два враждебных фактора, — социальная справедливость и реальное соотношение сия, — общественная мораль, — она всегда статична, — и общественная динамика. В морали — христианский элемент, в динамике буддийский. Слабость Европы в том и состоит, что ее жизнь давно уже пропитывается буддийскими по существу началами.
Петр сказал уверенно, тоном молодого пророка:
— В этом поединке восторжествует христианство. Не историческое, конечно, не теперешнее, — а христианство Иоанна и апокалипсиса. И восторжествует оно тогда, когда уже дело будет казаться погибшим, и мир будет во власти желтого антихриста.
— Я думаю, это не так будет, — тихо сказал Триродов.
— Что же: по-вашему, восторжествует Будда? — досадливо спросил Петр.
— Нет, — спокойно возразил Триродов.
— Дьявол, может быть? — воскликнул Петр.
— Петя! — укоризненно сказал Рамеев.
Триродов слегка склонил голову, словно смутился, и сказал спокойно:
— Мы видим два течения, равно могучие. Странно думать, что одно из них победит. Это невозможно. Нельзя уничтожить половину всей исторической энергии.
— Однако, — сказал Петр, — если не победит ни Христос, ни Будда, что же нас ждет? Или прав этот дурак Гюйо, который говорит о безверии будущих поколений?
— Будет синтез, — возразил Триродов. — Вы его примете за дьявола.
— Это противуестественное смещение хуже сорока дьяволов! — воскликнул Петр.