Капля в море

Шиманская Аглаида Сергеевна

«Она на свет не поднимала очи…»

Она на свет не поднимала очи, В тени печаль от дерзких берегла И слезы проливала дни и ночи О том, что муке не осилить зла. Лицо твое сурово, Палестина: Измена, кровь отмечены судьбой. Молись и плачь, Мария Магдалина, О камень бейся и шуми, прибой. Но час настал. И ниц упала стража. Разверзлось небо. Грозно и светло. Любовь твоя сама тебе расскажет, Каким сияньем сердце обожгло. Шиманская А. Я вам прочту. Париж:

Рифма. 1963.

«Услышать песню русскую метели…»

Услышать песню русскую метели, Утешить сердце голосом родным. Тогда любить еще мы не умели, Тогда наш мир был малым и своим. Казался он веселым и светящим. Как мячик прыгал, лодочку пускал, Но пассажирский поезд уходящий Разрушил мир и призрачный вокзал, И мир теперь безрадостный, огромный, В чужой стране, суровый и пустой. Был горек дым, тревожен шум вагонный Его повсюду слышу за собой. Шиманская А. Я вам прочту. Париж: Рифма. 1963.

Мать

1. «Милая, как жили мы убого…»

Милая, как жили мы убого В доме деревянном на ветру! Печка черная монашкой строгой Остывала, догорев, к утру. К жизни возвращали мы монашку, Углем напитав ее с трудом, Душу открывали нараспашку, Грелись и слезами и огнем. Милая, за что такая участь, Ссылка — как предательский капкан? И годами жили, жили, мучаясь. А долину покрывал туман… Это все напомнил старый чайник — Вынула его из сундука: Прошлого свидетель он случайный, Трогала его твоя рука Маленькая, бедная, сухая От монашки черной, от воды. — Память, память, горькая, святая. Не стереть глубокие следы. Журнал «Современник». Торонто. 1964. № 9

2. «На вокзале в черном ты сидела…»

На вокзале в черном ты сидела И покорно ожидала встречи. Серо-тусклый опускался вечер, Только звездочка одна горела. Поезд мчится, тень кидая косо, В небе ласточек несется стая, Паровоз, протяжный вопль бросая, Распускает дымчатые косы. Это — призрак. Я гонюсь за тенью. Всюду тени тенью окружают. Чья-то здесь накидка кружевная, Где-то обманувшее волненье.

3. «Зажги огонь. Ты здесь?..»

Зажги огонь. Ты здесь? Пошевелись, вздохни И кофточку повесь. Уйдут, уходят дни, А ночь пришла опять: — «Ты здесь, ты для меня» — Мне некому сказать — Ни вздоха, ни огня.

«Загорается небо огнем…»

Загорается небо огнем, Разбивается меч о камни. Божий гром прогремит за ставней И утешит тебя дождем. После слез и утихшей бури, Сквозь лохмотья пугливых туч, Золотой потянулся луч К обнаженным плечам

лазури.

«Она и он… Они когда-то жили…»

Памяти поэтов В. и Ц.

Она и он… Они когда-то жили, Где царство муз и моря синева — И замолчали, и глаза закрыли, А ты, земля, бессовестно жива! Весну в наряд венчальный обрядила И вся цветешь и снова влюблена, — Не верю я, что благостная сила Такой жестокой красоте дана. Не верю, что не будет искупленья, Когда-нибудь покаешься и ты… Они прошли — и не осталось тени И даже не осталось пустоты. …………………………………… Шумит стихия, налетают волны, Взлетают волны взмахом черных крыл, Глядит моряк и крестится невольно: Чернее цвета Бог не сотворил. И не было страшней такого вала, И горче слез соленая вода, — С какою мукой Муза провожала Того, кто не вернулся никогда. Погас маяк, и темный берег стынет, Забыто все, прошло так много лет, А море Черное волнуется доныне, Что погибающим спасенья нет.

«Кто-то злословит, кого-то бранит…»

Кто-то злословит, кого-то бранит — Ты бы не слушало, нежное ушко! Мало ли что там вещает кукушка? Где-то у берега стынет гранит. Слезы морские стекают с него, Плачет, в тумане скрывает он горе. Плачет о нем синеокое море И не умеет сказать ничего.

Булочник

Печет хлеба дебелые, с румянцем, Их любит нежно, как родную мать, Он друг людей и даже иностранцев Умеет русским духом понимать. Он славится своей женой и булкой, Судьба его быть белым королем, Поклоны принимает на прогулке И светится серебряным рублем. Пылают печи равномерным жаром, Мука, мука, как вечные пески, Лежит в пустыне огненной Сахары, А жизни нет без хлеба и муки.

«Ползет букашка, прячется в листок…»

Ползет букашка, прячется в листок, — От мира страшного, яркого, большого! Ей нужен только маленький мирок, Одна полоска света голубого. И нежностью душа твоя полна К такому беззащитному созданью. А в необъятном, так же как она, Боишься потерять свое сознанье. Журнал «Современник». Торонто. 1964. № 10

«Не все ль равно, какие слезы…»

Не все ль равно, какие слезы, — У каждого своя печаль. Вот снова отцветают розы, И жизни розовой мне жаль. Пусть коротка, — она прекрасна Благоуханьем, чистотой. На гибель смотрим безучастно, — Подумаешь, цветок простой! А я с любовью подбираю Опавший бледный лепесток. Как будто украшеньем рая Был этот розовый цветок. Журнал «Современник». Торонто. 1976. № 30–31.