Капойо
Шрифт:
Она осеклась. Иллира склонилась над столом, проседь на её висках сверкнула серебристыми нитями. Она стояла и осторожно, одним пальцем касалась гребня, который скользнул к ней на край стола, пока Аяна вытряхивала всё остальное.
– Где он сейчас? – тихо спросила Иллира, отодвигая гребень и откидываясь на спинку стула. – Ты знаешь, где он?
Аяна изловила Кимата, который забрался под стол, и покачала головой.
– Где-то в Фадо. Его арестовали.
– Это было полтора года назад?
– Да, – кивнула Аяна.
– Я хочу найти его. Моя сестра вместо него села на «Фидиндо», но, как
– Тебе что-то известно о том, куда его увезли?
– У меня отошли воды почти сразу, как это случилось. Его забрали вечером, а ночью я родила. Мне сказали, есть люди, которые его могут найти. У меня в сумке лежит бумажка с именем и адресом такого человека.
Она порылась в сумке и вытащила лист с потрёпанным портретом Конды и написанными на обороте нотами колыбельной, потом нашла бумажку, которую ей дал Айол.
– Вот. Матиелинта. Матиелинта Керталл. Улица Беретос, второй дом с конца.
Она посмотрела на Иллиру, которая сидела, рассматривая портрет Конды, но, заметив напряжённый взгляд Аяны, смутилась и сложила лист, придвигая его к ней обратно по столу.
– Мне назвали этого человека как того, кто может помочь искать. Только сказали, что нужно много денег. Я не знаю, сколько, – сказала Аяна, убирая портрет обратно в сумку. – Я ещё не была у него.
– У нас в любом случае нет денег.
Аяна смотрела На Иллиру непонимающе.
– Но ты же работаешь тут и получаешь содержание от... как его.
– Исара. Нет. Он теперь не платит мне, после того, как Верделл... Аяна, я вышла замуж за сына Озефа, которого ты искала. Озеф от дел отошёл. Он переехал в Барфу и оставил лавку Чериллу, своему сыну. Черилл вдовец. Мы с ним прошлым летом поженились, и вот как оно получилось, – сказала она, кладя руку на живот. – В общем, он решил дело расширить и купил хорошую лавочку на другом конце города. Всё было вложено туда, а ещё он занял денег и постепенно долг выплачивает. Мы экономим на всём.
– У меня есть больше пяти золотых. Я хочу начать искать Верделла. Тот, кто мог бы мне помочь, вернётся только в декабре.
– Пяти явно будет мало. Откуда у тебя портрет Конды? – спросила Иллира.
Аяна замерла.
– Мой брат рисовал. Ты знаешь Конду?
– Давно. Впервые я его увидела, когда ему было лет девять. Он как-то по весне приезжал в гости в тот дом, где я работала. Мне шестнадцать было. И он же потом возился с Верделлом. Он даже привёз его ко мне, когда они вернулись из первого плавания в Нанкэ, вместо того чтобы сразу везти к Исару, в Тайкет. Верделл был от него в восторге. Я-то была в ужасе от того, что с мальчиком моим сделали, но Конда спустил рубашку с плеча и свой рисунок показал, сказал, что это не мешает жить, и чтобы я не переживала. Но это было давно, и с тех пор я его не видела. Я благодарна ему, что он так следил за сыном. Верделлу было тринадцать лет, когда его перевели с «Ласточки». Атойо!.. – произнесла она и добавила одно из тех слов, над которыми Верделл слегка краснел, записывая. – Она не дала им спокойной жизни.
Она скривила лицо и двумя пальцами разглаживала морщинки между бровей.
– Да. Конда. Такой улыбчивый молодой человек. Очень подвижный, как и в детстве. Как пляшущий
– А я – нет, – с ненавистью сказала Аяна. – Это как раз в характере Воло.
– В характере Воло? Ну, нет. Я до сих пор не могу до конца поверить в то, что ты рассказала мне, потому что мне не верится, что Воло лгал. Он мне показался очень ответственным и серьёзным, несмотря на отношение ко мне. Я была рада, что он тоже будет за Верделлом присматривать, потому что мой сын очень увлекался и иногда сам себе мог этим навредить. Я подумала, что Воло хоть немного обуздает его порывистость.Приземлит его порывы. Ох, как же сложно. Я уже оплакала его и научилась говорить о нём в прошлом времени, и тут приходишь ты со своим...
Она внимательно вгляделась в Кимата и сильно прищурилась.
– Как, ты сказала, его зовут?
– Кимат.
Иллира замолчала, переводя взгляд с Аяны на Кимата.
– Вернётся в декабре, говоришь? Я могла бы написать Исару в Тайкет, что мне нужны деньги на поиски Верделла, но он сейчас, скорее всего, в Койте, и получит письмо тоже не раньше декабря, когда вернётся. А потом ещё поедет сюда расспрашивать тебя, потому что не поверит, как не поверила сначала я, потому что тоже уже оплакал его. Но, возможно, и без посторонней помощи нам получится найти деньги. Сначала надо разузнать, о какой сумме речь идёт. Где ты живёшь?
Аяна прикинула, что она может ответить на этот вопрос, и нашла самое ёмкое слово, которое описывало её текущее положение дел.
– Нигде.
Иллира вздохнула.
Тебя нужно поселить где-то. У нас есть лишь одна пустая комната, но она на самом верху, и очень тёмная. Чердак. Даже не знаю, что делать. Только если... Ну-ка, иди сюда.
Она махнула рукой Аяне. Через кухню они вышли в коридорчик, который оканчивался дверью с небольшим окошком, и Иллира открыла дверь по левой стене.
– У нас тут мука и всё прочее. Думаю, это можно перенести под крышу. Конечно, Садору и Раталлу придётся побегать по лестницам, но зато ты не будешь жить впотьмах на чердаке.
6. Изумрудные жуки
Аяна заглянула комнату, заставленную холщовыми мешкам, деревянными сундуками и бочками, а ещё жестяными ящиками и коробками из плотной бумаги. Два застеклённых окна, одно большое, другое маленькое, в правой стене, освещали белые недавно оштукатуренные стены.
– Она тоже маленькая, но уж так мы тут живём, – сказала Иллира.
– Она не маленькая. Она такая же, как моя комната дома. У меня тоже было два окна и светлые стены. Иллира, а у вас есть конюшня?
– У нас – нет. Есть напротив, через несколько дворов, у Перулла. Черилл ставит туда своего мерина. Думаю, они согласятся поставить лошадь твою к себе. Но, честно говоря, я не знаю, зачем она тебе. У нас девушки верхом не ездят. Только летом, в эйнотах, в женских сёдлах, и то, самые отчаянные кирьи, если уж им разрешат. Это не женское дело. Давай так сделаем. Ты сходи по этому адресу, узнай, что скажет тот человек, которого тебе назвали, а мы с парнями пока наверх это перетаскаем. Вернее, они перетаскают, а я покрикивать буду, – хмыкнула Иллира. – Ты хочешь есть? Может, поешь?