Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей
Шрифт:
– Послание возлюбленной, что ль, сочиняешь, а, полковник? – хмыкнул князь.
– Нет, князь, тут сочинение совсем иного сорта, – отозвался Чернышев. – Рапорт императору пишу…
– Это по какому же поводу? – нахмурился Багратион.
– Желаю принести себя в жертву Отечеству, – немного патетически произнес Чернышев. – Прошу послать меня парламентером к Наполеону…
– И что же дальше?
– А при подаче бумаг императору французов я всажу ему в бок вот это…
Чернышев повернулся, выхватил хранившийся под изголовьем кривой кинжал
– Верю, друг, в доброе твое намерение послужить Отечеству, – произнес командующий Второй армией. – Однако имей в виду, что не так все просто обстоит, как ты представляешь. Монархи и деспоты плохо заботятся о народе, зато свои драгоценные особы охраняют весьма бережно…
– Да, князь, пожалуй, вы правы, хотя… – Чернышев не досказал, задумался. «А еще и доглядчик мой куда-то пропал», – мелькнуло в голове горестное.
Когда карета, наконец, остановилась, Шарль тотчас же к ним бросился. На лице явственно читалось, что соскучился он по своей прекрасной женушке.
«Что за мужчина!» – подумала Полина. Ведь за два месяца не устал ежедневно выносить Антуанетту из кареты и одаривать долгим поцелуем.
И, как всякий раз, в сцене сей пиесы жизни, ее вновь охватило чувство нестерпимого одиночества.
Сама она, как шаловливый ребенок, из кареты выпрыгнула. Оглянулась, не надеясь узреть хоть что-то примечательное. Селение как селение.
– Ты нашел для нас квартиры, Шарль? – капризно проворковала Антуанетта. Ничто в ее хорошеньком сияющем личике не напоминало больше о слезах и заботах.
– Мы остановились там, шери, – с улыбкой ответил он, махнув рукой в сторону приземистого домишки. – Хозяин гостеприимно уступил его нам.
«Привет вам, клопы», – пронеслось в голове у Полины.
– Себастьян, неси вещи! – приказал Шарль кучеру, под руку с Антуанеттой направляясь в сторону ветхой избы.
– Я немножко пройдусь, – крикнула им вслед Полина.
– В лес только одна не ходи, Полин! Слышишь? Это крайне опасно, – отозвался Шарль и исчез в доме.
Полина пожала плечами, смахнула непослушную прядку со лба. С ней обращаются, как с маленькой девочкой из сказки, которую любил рассказывать ее дедушка, дабы предостеречь любимую внученьку от опасностей в жизни. Слишком поздно сегодня предостерегать. Вот захочет и пойдет в лес.
Из избы, мимо которой проходила Полина, раздался громкий крик. Всадники из эскорта, как обычно, не поделили спальные места. Вот они – точно малые дети!
Ага, тропинка. Ни мало не сомневаясь, Полина двинулась в сторону леска.
Пейзане, видимо, здорово перепугались. Интересно, а они знают, что происходит? Что идет война? Может, они их за какой бродячий актерский балаган держат и в любопытстве ждут, когда представление начнется. Впрочем,
Нет, это слишком зло! Пора бы обуздать свои мысли! В конце концов, Антуанетте сейчас ой как непросто.
Ее подруга в интересном положении! Это невероятно как-то. Да она сама еще ребенок. Или уже нет?
Полина тихонько всхлипнула.
Ей уже почти двадцать лет, а Антуанетте зимой только восемнадцать исполнилось. Она на целых два года старше своей подруги и у нее до сих пор не было мужчины, а вот Антуанетта очень скоро будет мамочкой.
За последние недели ей ни с кем даже познакомиться не удалось, есть от чего впасть в отчаяние.
Интересно, а тот солдат этими же местами проходил? Вряд ли, конечно. Шарль считал, что армейские сюда носа не сунули. Далеко ли сейчас месье Булгарин? И что сейчас делает? Может, и в живых его нет вообще. Ах, да что за дело ей до этого солдата?
Так, вода где-то шумит. «Наверное, ручей, – пронеслось в голове Полины. – О, пожалуйста! Пусть там будет ручей!»
Она приподняла юбку и побежала по тропинке. Господи, какая она вся липкая, мерзкая от пота, до чего платье к телу неприятно приклеивается, и этот запах. Просто фи!
Тропинка становилась все круче. За поворотом она увидала небольшую речонку, резво бежавшую по камням.
Торопливо скинула с ножек туфельки, стащила платье и последние метры бежала, что есть мочи. Взвизгнув, влетела в ледяную воду. Круглые гладкие камешки приятно массировали ноги, вода пощипывала кожу.
Недолго думая Полина откинулась на спину на мелководье, набрала полную грудь воздуху и ушла с головой под воду.
Камешки вжимались в замученное в тесной карете тело. Вода остужала, смывала пот и грязь. Вода убаюкивала, подобно колыбельной.
Полина открыла глаза и взглянула в небо. Такое впечатление, что она летит. Свобода!
Вот только холодновато, придется из воды-то вылезать. И тело все пупырышками пошло. Полина кинулась к берегу, там хоть солнышко вечернее пригреет. Зубом на зуб не попадая, девушка выжала волосы, растерла руками бедра и села на камешек.
Вот, будто заново на свет родилась. Словно и не сидела целый день в жуткой карете.
Полина в задумчивости перебирала камешки. Надо же, какой смешной, на маленькое блюдечко похож! На маленькое блюдечко…
Фаддей Булгарин, тот самый солдат, ведь это он так камешки такие называл. Кидать в воду камешки, как «блинчики печь».
Полина сжала камень.
Господи, она ведь тогда ему в шутку пообещала, что когда у воды оказываться будет, то камешками кидаться начнет. И тогда не хуже его научится «блинчики печь».
А ведь с тех пор ни разу как-то не удавалось. И ни разу о той игре не вспоминала.
Полина поднялась и повертела камешек в руке.
Красивый. Словно шестой палец к ладони прирос, плоский, гладкий. Жаль даже его в воду-то кидать.