Каприсы
Шрифт:
Я вижу, как ты гуляешь! И вообще, перестань лгать! В парке она гуляла! Я видела, с какой стороны ты шла! Где парк, а где площадь!? Опять в переходе торчала? Друзей себе нашла? Они хорошие? Они музыканты? Не смеши, хорошие музыканты в переходах не стоят! Смотри, допрыгаешься, завалишь конкурс, и в Римини поедет этот, твой – Лёшик! Он будет ТАМ учиться в академии, а ты будешь ЗДЕСЬ стоять в переходе! Что значит, справедливо!? Что, значит, лучше? Ах, вот как! И он тоже хороший музыкант? А это не тебе решать! Кому? Да уж точно, не тебе! Есть понимающие люди. Я что, зря перед ними
Виктория Владимировна обладала особой манерой общения. Напористая, категоричная, она сходу подавляла своим авторитетом и габаритами. Она всегда говорила громче, чем собеседник. И если кто-то осмеливался отвечать тем -же, она с лёгкостью переходила на ещё более высокую голосовую позицию. И так до бесконечности. Не переговорить, не перекричать Викторию Владимировну не представлялось возможным. Её тяжелое слово всегда оставалось сверху, словно гнёт на квашеной капусте.
Варя, как всегда говорила очень тихо, Виктория Владимировна в свойственной ей манере – громко и напористо.
Девочку не было слышно совсем, и казалось – её мать отчитывает сама себя. Сама себе задаёт вопросы, и сама же на них отвечает. Виктории Владимировне было удобно так строить беседу. Она выработала множество шаблонов для определённых случаев. Для общения с вышестоящим начальством, для общения со своими подчинёнными, с родственниками, с соседями, и просто с незнакомыми людьми – на каждый случай у неё имелся свой шаблон. Этот предназначался для серьёзного разговора с дочерью.
Он включал в себя набор фраз, обязательных к употреблению. «Где тебя носило», «Прекрати мне лгать», «Не спорь со мной», «Неблагодарная», «Мать для тебя- пустое место», и обязательно «Ты сведёшь меня с ума». В зависимости от темы и накала, контрольные фразы могли менять очередность, но не акцент, ведь они являлись каркасом любого разговора, а остальные слова просто нанизывались на него, с целью создания дополнительной информационной окраски. И это действительно было удобно. Такой разговор не мог принести неожиданностей, в нём всё было предопределено. Варе он был показан в воспитательных целях, а Виктории Владимировне, необходим по долгу матери, и старшего наставника. Сейчас она преодолела
– Бессовестная! Конечно, мать для тебя пустое место, не авторитет! Тебе важнее торчать в переходе, на площади! Тебе легче внимать голодранцам, чем верить своей матери! Не голодранцы? А кто? Не придумали ничего умнее, чем выпрашивать деньги у прохожих! Не опускайся до их уровня, ты должна покорить мир! Кому должна? Себе! Только так мы сможем вырваться из этих трущоб! Ведь я только о тебе думаю. Посмотри вокруг! Здесь невозможно жить нормальному человеку! Тебя устраивает? А, что здесь может устраивать? Ты просто не знаешь жизни! Я ведь хочу как лучше! Забудь свои детские фантазии, музыкантов этих, из перехода, Лёшика, своего, будь выше. У нас есть цель, не забывай об этом! Ты должна победить в конкурсе, должна поехать в Римини, должна закончить там академию, должна стать…быть лучшей! А я буду рядом, я не оставлю тебя, ведь мне ничего для себя не надо, лишь бы ты была счастлива! Что значит, откуда знаю? А кому, как не матери знать, как тебе стать счастливой? Сама разберешься? Вздор! Я втрое старше тебя, я знаю эту жизнь, и знаю, как лучше. Позволить решать самой? И что из этого выйдет? Ты ещё ребенок, наивный и восторженный, ты всё видишь в лучшем свете. Ты не разбираешься в людях, тебя обманут. Если меня не будет рядом, ты наделаешь кучу ошибок, и упустишь свой единственный шанс. А мы не должны его упускать, я этого не допущу! Слишком много я отдала сил, и здоровья! Завтра, ты выиграешь первый приз, и получишь направление в академию, в Римини. И пусть только попробуют нам его не дать, я им тогда устою и ремонт в школе, и инструменты, и концертный автобус! И нечего носом шмыгать, потом ещё благодарить будешь. Господи, как тяжело с ней, упёртой! Когда-нибудь она сведёт меня с ума!
В общем, как и ожидалось, разговор не принёс неожиданностей.
Виктория Владимировна была уверена, что её дочь поступит как ей велено, и конкурсная комиссия поступит как ей велено. И Варя знала, что она неблагодарная и бессовестная, и если бы завтра кто-то пришёл и сказал: «Ваша мать, там, на улице, только что сошла с ума!», то Варя, наверное, не удивилась бы вовсе. Более того, она точно знала бы, кто в этом виновен. И победа в конкурсе уже виделась ей неизбежной, и поездка в Италию неминуемой. Но только как быть с Лёшиком? Ведь он действительно играет лучше, и классику любит, и мечтает о карьере великого скрипача. «Ах, если бы моя мама была его мамой… Хотя нет, от этого Лёшке было бы только хуже. Я не хочу никаких конкурсов, и не хочу никуда ехать! Я не желаю расставаться с гитарой и флейтой, с их музыкой, с моей музыкой!»
Пытаясь сдержать слёзы досады, Варя заняла руки делом. Она убрала одежду в шкаф, переложила нотные тетради на полке, и сыпанула в аквариум корма. Если бы у Вари был попугайчик, способный запоминать и повторять наиболее часто произносимые при нём слова, то однажды, он обязательно выкрикнул голосом Виктории Владимировны :
– Не спорррь! Неблагодарррная!
Но, у Вари были только рыбки, а они от природы безмолвны.
Конец ознакомительного фрагмента.