Капут

Малапарте Курцио

Когда мы к нему подошли, лось попытался приподняться на задних ногах, но со стоном вновь упал на колени. Он был велик, точно огромная лошадь; у него были нежные добрые глаза. Вдыхая воздух, он как будто распознавал знакомый запах и с трудом тащился через площадь к Дворцу президента Республики. Он проник через открытую дверцу в решетчатой ограде, отделяющую кур д’оннер, и вытянулся у подножия маленькой лестницы, между двух неподвижных часовых, стоявших по обе стороны двери в больших стальных касках, надвинутых на лоб, и с ружьями на плечах.

Президент Финской республики Ристу Рити конечно уже спал в это время. Но сон президента республики гораздо менее глубок, чем сон короля. Разбуженный жалобами раненого лося, президент Ристу Рити послал узнать о причине этого странного и непонятного шума. И немного

времени спустя мы увидели на пороге дворца первого адъютанта президента — полковника Слёрна.

— Добрый вечер, господин посол, — сказал полковник Слёрн удивленным голосом, заметив посла Швеции Вестманна.

Но тут он узнал графа де Фокса — испанского посла.

— Добрый вечер, господин посол, — снова сказал полковник Слёрн с выражением глубокого удивления.

Наконец он заметил меня.

— И вы тоже? — воскликнул он с ошеломленным видом.

И, обращаясь к Вестманну, добавил: «Речь, я надеюсь, не идет об официальном демарше?» — И вслед за этим он бросился предупредить президента Республики, что послы Швеции и Испании совместно с раненым лосем находятся у дверей дворца.

— Совместно с раненым лосем? Что они могут желать от меня в такой час? — спросил президент Ристу Рити в апогее изумления. Был час ночи. Но в Финляндии уважение к животным предписано не только моральным кодексом, которому каждый следует в своем великодушном сознании, это также и государственный закон. И вскоре президент Ристу Рити появился на пороге, облаченный в тяжелую волчью доху и высокую меховую шапку. Он сердечно приветствовал нас, подошел к раненому лосю, наклонился, чтобы осмотреть его сломанное бедро, и начал с ним тихо разговаривать, гладя его по шее своей рукой в перчатке.

— Я держу пари, что перчатки президента сделаны из собачьей кожи! — сказал мне де Фокса.

— Почему ты его об этом не спросишь?

— Ты прав, — ответил де Фокса, — и, приблизившись к президенту Республики, сказал:

Позвольте мне спросить вас, ваши перчатки не из собачьей кожи?

Президент Ристу Рити, не знающий французского языка, посмотрел на него с удивленным и озабоченным видом и обратился к помощи своего первого адъютанта, в равной мере озабоченного и удивленного, который перевел ему вполголоса странный вопрос испанского посла. Президент Республики был, казалось, весьма изумлен и притворился непонимающим. Быть может ему представлялось невероятным просто понять, что именно хотел узнать испанский посол; он искал скрытый смысл этого странного вопроса и пытался разгадать, какой политический намек могла скрывать эта фраза.

В то время, как президент Ристу Рити, стоя на коленях в снегу перед раненым лосем, озабоченно смотрел на де Фокса, время от времени бросая взгляд на перчатки, скрывавшие его руки, через площадь в направлении Бруннспаркена проезжал автомобиль, в котором ехали члены дипломатического корпуса в Хельсинках: посол Бразилии Пауло де Сузас Дантас, секретарь посольства Дании граф Адам де Мольтке-Гунфельдт и секретарь посольства Франции Виши Пьер де Хюарт. Мало-помалу весь дипломатический корпус собрался вокруг раненого лося и президента Республики. Цепочка автомобилей все удлинялась по мере того, как привлеченные необычным зрелищем, представленным этой группой людей и автомобилей с бляхами дипкорпуса, стоящих среди ночи перед дворцом президента Республики, все новые иностранные дипломаты, пересекавшие площадь в направлении Бруннспаркена, останавливались, выходили из машин и приближались к нашей группе, приветствуя нас голосами, полными тревоги и любопытства.

Пока полковник Слёрн телефонировал полковнику ветеринарной службы кавалерийских казарм, прибыл посол Румынии Ноти Константиниди с одним из секретарей посольства Титусом Михайлеско, а вскоре следом за ними появились посол Хорватии Фердинанд Боснякович, секретарь его посольства Мариан Андрашевич и посол Германии Виперт фон Блюхер.

— Ах! эти Блюхеры, — сказал потихоньку де Фокса, — они всегда появляются вовремя. Потом, обращаясь к послу Германии: «Добрый вечер!» и он поднял руку для гитлеровского приветствия, которое одинаково принято и у испанских фалангистов.

— Как! И вы тоже поднимаете лапу теперь? — потихоньку спросил у него секретарь посольства вишийской Франции Пьер де Хюарт.

— Разве вы не находите, что предпочтительнее поднимать одну лапу, чем поднимать обе? — улыбаясь, ответил де Фокса.

Пьер

де Хюарт с изяществом выдержал удар и любезно ответил:

— Это меня не удивляет. Было время, когда работали руками и приветствовали шляпами, сейчас приветствуют руками и работают шляпами.

Де Фокса расхохотался и ответил:

— Браво, де Хюарт! Отдаю должное вашему уму! — Потом он повернулся ко мне и тихо спросил: «Какого дьявола он тут подразумевал? „Работать шляпами“ — что это означает?»

— Это означает, что у тебя в голове есть небольшое зернышко сумасшествия, — ответил я.

— Никогда нельзя до конца научиться французскому языку, — заметил де Фокса.

Лежавший на снегу между двух часовых, окруженный этой маленькой толпой иностранных дипломатов, к которым присоединилось несколько солдат, две немного захмелевшие веселые девицы, группа моряков, прибежавших из порта и два жандарма с ружьями на руках, раненый лось тихо стонал. Время от времени он, отдуваясь, склонял свою огромную голову и лизал сломанное бедро. Раз, повернув голову, он зацепился ответвлением своего большого рога за полу дохи президента Ристу Рити. Сила лося настолько велика, что от внезапного толчка президент Республики пошатнулся и несомненно упал бы, если бы посол Германии фон Блюхер не поддержал его за руку. «Ах! ах! ах!» — смеясь, восклицали хором иностранные дипломаты, как будто невинный жест немецкого посла имел значение политической аллегории.

— Перкеле! — воскликнула одна из девиц, увидев как пошатнулся президент Республики (Перкеле по-фински означает просто-напросто «черт», но это одно из слов, которых в Финляндии никогда не следует произносить, нечто вроде слова bloody [403] в эпоху королевы Виктории [404] ). При восклицании молодой девицы все рассмеялись, в то время как стоявшие ближе к президенту кинулись помочь Ристу Рити высвободить полу его дохи от лосиного рога. В этот момент прибыл запыхавшийся Рафаэль Хаккарайнен, начальник протокольной части Министерства иностранных дел, прибыл как раз вовремя, чтобы услышать запретное слово перкеле, возникшее на устах веселой девицы. И Хаккарайнен затрепетал с ног до головы в горячем алькове своей драгоценной куньей шубы.

403

Кровь (англ.).

404

Bloody (англ.) — кровавый; Александрина Виктория, королева Великобритании и Ирландии с 1837 г., последняя из Ганноверской династии (1819–1901), дочь герцога Кентского и принцессы Луизы — Виктории Саксен-Кобургской. (Примеч. сост.).

Это была странная и милая сцена: площадь, покрытая снегом, дома мертвенно бледные и призрачные, суда, плененные ледяной коркой, и эта группа людей в роскошных шубах и высоких меховых шапках, окружавшая раненого лося, лежащего у порога двери между двух часовых. Сцена, которая привела бы в восторг одного из этих шведских или французских художников, таких, как Гильдебрандт [405] или виконт де Бомон, которые в конце XVIII века, со своими карандашами и рисовальными альбомами, проникли вплоть до самых гиперборейских стран. Ветеринарный полковник и санитары-солдаты прибыли, наконец, со своей машиной и хлопотали вокруг лося, который терпеливо следил за ними своим влажным и добрым глазом; после неоднократных усилий, в которых принимали участие все — президент Республики, иностранные послы, две публичные девицы, — лось был уложен на носилки, приподнят на машину, которая медленно двинулась и скоро исчезла в глубине Эспланады, слившись с ослепительной белизной снега.

405

Гильдебрандт — в XI веке монах Клюнийского монастыря в Бургундии, инициатор реформ в церкви. Был избран Папой под именем Григорий VII в XI в. (Примеч. сост.).