Капут
Шрифт:
– Нет, никогда, – ответил Шмелинг с глубоким удивлением и внимательно посмотрел на Франка.
– А вы, lieber Малапарте?
– Нет, я никогда не сражался с покойником, – ответил я, – но я присутствовал при сражении людей живых с людьми мертвыми.
– Вот как? – воскликнул Франк. – И где это было?
Все внимательно смотрели на меня.
– В Подул-Илоайе, – ответил я.
– В Подул-Илоайе? А где это – Подул-Илоайе?
Подул-Илоайе – румынская деревня в двадцати милях от молдавского города Яссы. Как только я слышу гудок паровоза, то сразу вспоминаю Подул-Илоайе. Пропыленное сельцо в пыльной долине под голубым небом в беловато-пыльных
Дул горячий ветер, шершавый, как кошачий язык. Урожай был собран, стерня на полях сверкала желтым под давящим липким солнцем. Облака пыли стояли над долиной. Был конец июня 1941-го, несколько дней прошло после большого погрома в Яссах. Мы ехали в Подул-Илоайе в машине вместе с итальянским консулом Сартори, которого все звали «маркизом», и с Лино Пеллегрини, отчаянным парнем и «глупым фашистом», который приехал в Яссы из Италии провести медовый месяц с молодой женой; он посылал в итальянские фашистские газеты статьи, полные восхищения маршалом Михаем Антонеску, «красной собакой», и всеми кровавыми подонками, приведшими румынский народ к беде. Это был самый красивый парень, когда-либо шагавший под молдавскими небесами между трансильванскими Альпами и устьем Дуная: женщины сходили от него с ума, высовывались из окон, выскакивали на порог магазина взглянуть на него и говорили, вздыхая: «Аh, frumos! Frumos! Ах, красавец! Красавец!» Но он был «глупым фашистом», и потом, понятно, я немного ревновал его, я предпочел бы, чтобы он был большим уродом и меньшим фашистом; втайне я немного презирал красавца, но только до того дня, когда увидел, как он надвигается на начальника полиции Ясс и кричит ему в лицо: «Грязный убийца!» Он приехал провести медовый месяц в Яссах под советскими бомбами, а проводил ночи, забившись с женой в убежище, вырытом среди могил старого заброшенного кладбища. «Маркиз» Сартори, флегматичный неаполитанец, человек мирный и с ленцой, во вре мя погрома в Яссах сотни раз рисковал головой, чтобы вырвать из рук жандармов бедных евреев. Теперь мы втроем ехали в Подул-Илоайе в поисках хозяина дома, в котором располагалось консульство Италии, еврейского адвоката и джентльмена. Жандармы тяжело ранили его, избили прикладами ружей в саду консульства и унесли, полумертвого, может, чтобы прикончить в другом месте и не оставлять на земле доказательств убийства еврея на территории итальянского консульства.
Было жарко, машина медленно катилась по разбитой дороге. Я страдал от сенной лихорадки и постоянно чихал. Рои мух преследовали нас и настырно и зло жужжали. Весь мокрый от пота Сартори отбивался от мух платком и говорил:
– Тоска! Направиться на поиски трупа по такой жаре, когда по всей Молдавии рассеяны тысячи трупов! Это как искать иголку в стоге сена.
– Сартори, ни слова о сене, прошу вас! – говорил я, чихая.
– О Боже, Боже! – говорил Сартори. – Я забыл, что у вас сенная лихорадка.
Он сочувствующим взглядом оглядел мое болезненное лицо, синий нос и опухшие красные веки.
– Вам нравится разыскивать трупы, – говорил я ему, – признайтесь, дорогой Сартори, вам это очень нравится. Вы неаполитанец, а неаполитанцы любят мертвых, похороны, погребальный плач, траур и кладбища. Вам нравится предавать мертвых земле. Не так ли, Сартори, вам нравятся трупы?
– Не издевайтесь, Малапарте, я с удовольствием обошелся бы без поисков трупа, по такой-то жаре. Но я пообещал жене и детям этого несчастного, а всякое обещание – свято. Эти бедолаги надеются, что он еще жив. Как вы
– Вы хотите, чтоб он остался в живых после того, как вы позволили избивать его на ваших глазах, даже не протестуя? Теперь мне понятно, почему вы жирный, как мясник. Эге! Так вот какими вещами занимаются в консульстве Итальянского Королевства в городе Яссы.
– Малапарте, после всего Муссолини должен бы сделать меня послом, если он справедливый человек.
– Он сделает вас министром иностранных дел. Спорим, вы спрятали труп под кроватью. Признайтесь, Сартори, вам нравится спать с трупом под кроватью.
– О Боже, Боже! – вздыхал Сартори, вытираясь платком.
Уже три дня мы искали несчастного. Накануне вечером мы добрались до полиции узнать, не пощадили ли его в последний момент и не посадили ли в каталажку. Начальник полиции принял нас любезно. Это был желтолицый, обрюзгший человек с черными, мохнатыми, блестевшими под густыми бровями зелеными глазами. Я с удивлением увидел, что волосы росли у него от уголков глаз, так что веки покрывали заросли густого серого пуха.
– Вы были в больнице Святого Спиридона? Может, он там? – спросил начальник полиции, прищурив глаз.
– Нет, в больнице его нет, – ответил Сартори ровным голосом.
– Вы уверены, – сказал начальник полиции, сверля Сартори одним глазом, сверкающим черным и зеленым сквозь бахрому сероватой растительности, – вы уверены в том, что это произошло на территории консульства? И что это были мои жандармы?
– По крайней мере, помогите нам найти труп, – сказал, улыбаясь, Сартори.
– Похоже, – начальник полиции закурил сигарету, – что из окон консульства Италии было произведено несколько выстрелов в жандармский патруль, который проходил в это время по улице.
– С вашей помощью будет нетрудно найти труп, – сказал с улыбкой Сартори.
– Мне некогда заниматься мертвыми, – сказал начальник полиции с любезной улыбкой, – слишком много работы с живыми.
– К счастью, – сказал Сартори, – количество живых быстро уменьшается, так что скоро вы сможете передохнуть.
– Не помешало бы, – сказал начальник полиции и посмотрел на небо.
– Почему бы нам не заключить соглашение и не разделить наши усилия? – предложил Сартори миролюбиво. – Пока вы будете заниматься поиском и арестом убийц, которые, без сомнения, еще живы, я займусь поиском трупа. Что вы на это скажете?
– Если вы не доставите труп этого господина, если не докажете, что его убили, то как я могу начать поиски убийц?
– Я не скажу, что вы не правы, – сказал Сартори, – и доставлю вам труп. Я принесу его вам в ваш кабинет вместе с семью тысячами других убитых, а вы мне поможете найти его в куче трупов. Согласны?
Он говорил медленно, улыбаясь, невозмутимо флегматично, но я знаю неаполитанцев, знаю, каковы они, настоящие неаполитанцы: Сартори в тот миг дрожал от гнева и возмущения.
– Согласен, – сказал начальник полиции.
Тогда Пеллегрини, «глупый фашист», встал и, сжав кулаки, бросил начальнику полиции:
– Вы низкий убийца и подлый трус!
Я удивленно посмотрел на него, впервые я смотрел на него без ревности. Он был прекрасен: высокий атлет с бледным лицом, трепещущими ноздрями и испепеляющим взглядом. В порыве гнева его волнистые черные волосы рассыпались по лбу крупными завитками. Я смотрел на него с большим уважением. Пеллегрини был «глупым фашистом», но во время погрома в Яссах он много раз рисковал своей шкурой, чтобы спасти жизнь какого-нибудь бедного еврея, а теперь (достаточно было знака начальника полиции, чтобы с ним расправились тут же, за углом) рисковал головой из-за трупа еврея.