Кара-курт
Шрифт:
Андрей достал из нагрудного кармана гимнастерки карандаш, открыл планшет, вырвал из тетради двойной лист бумаги, сделал такое сосредоточенное лицо, как будто отрешился от всего мира, затем поднял глаза к небу, провел по лицу ладонями, словно совершал намаз, медленно стал писать справа налево какие-то крючки и закорючки, напоминающие арабскую вязь. Некоторые из окружающих стали повторять его молитвенный жест, все без исключения с интересом следили, что последует дальше.
Снова и снова Андрей проводил ладонями от висков к подбородку, поднимал к небу углубленный
— Господин Фаратхан, — сказал Андрей, — у вас, наверное, найдется хорошее ружье. Если будем стрелять из нашей винтовки, люди не поверят, скажут: «Вложил холостой патрон».
Хозяин дома приказал одному из слуг принести ружье. Это была старинная длинноствольная шомполка, по-местному харли.
— Ты не смотри, Андрей Петрович, — предупредил Яков, — что харли чуть ли не кремневка. Слово «хыр» по-курдски означает нарезы. Хороший стрелок за сто метров в пятак попадает.
Видно было, что Кайманов тревожится, но заметил это лишь Андрей. Знал он и то, что вмешаться сейчас в его затею — значило бы подорвать авторитет зеленых фуражек. Яков не вмешивался.
Все с интересом наблюдали за приготовлениями.
Один из сыновей Фаратхана тщательно зарядил ружье: сначала насыпал порох, потом забил пыж — дослал в ствол шомполом пулю и заткнул ее вторым пыжом, аккуратно вырезанным из пробки.
— Господин Фаратхан, — спросил Самохин, — покажите, пожалуйста, где можно стрелять?
— За домом — гора. Против горы, пожалуйста, стреляйте, — ответил немало заинтересованный Фаратхан.
Андрей попросил кусок шпагата, с помощью Кайманова продел его по верхнему краю бумажки вдоль сгиба листков, приложил бумажку с «молитвой» к груди, концы шпагата перебросил через плечи за спину, сам встал между двумя деревьями с невозмутимым видом, шагах в пятнадцати от остальных.
— Ну, Ашир, бери харли, проверь мою молитву, — сказал он. Андрей понимал, что игра заходит слишком далеко, но Ашир должен был поверить в его ай-дога.
— Что ты, что ты, горбан! — испуганно замахал руками бедный Ашир, — разве я могу!
Он весь затрясся от страха и на четвереньках полез с кошмы, на которой сидел.
— Клычхан! — сказал Андрей. — Я думаю, у вас сердце мужчины. Возьмите ружье и проверьте, как защищает меня моя ай-дога.
Андрей, улыбаясь, с невозмутимым видом встал перед Клычханом. Тот поднял ружье, стал целиться ему в грудь.
— Остановись, Клычхан, — сказал Фаратхан. — У аллаха много правоверных. Он может не рассмотреть сквозь листву этой чинары ай-дога на груди нашего достопочтенного гостя. Я не хочу, чтобы в моем дворе произошел несчастный случай. Чего стоит эта бумага, мы узнаем без риска пролить кровь.
С видимым сожалением, пожав плечами в знак того, что воля хозяина дома для него закон, Андрей снял с груди свою ай-дога, зацепил шпагат за сучки, повесив бумажку между деревьями, отошел в сторону.
Фаратхан взял из рук Клычхана харли, поставил перед собой сошку — длинную палку с развилкой на конце, в развилку положил
Раздался выстрел. Тетрадный листок взметнулся белой птицей, перекрутился вокруг шпагата, закачался из стороны в сторону. Гости Фаратхана бросились к нему. Листок оказался нетронутым.
— Ай, би-и-и... Вох! — раздались удивленные возгласы. — Лечельник, вы настоящий святой человек, совсем как мулла!
— Я не мог промахнуться! — воскликнул удивленный не меньше других Фаратхан. — Все видели, как взмахнула белыми крыльями ай-дога!
Действительно, и слепому было видно, что пуля угодила позади бумажки в пень арчи на склоне горы. От пня откололась белевшая свежей древесиной щепка.
Андрею стало весело. Опыт удался. В элементарном учебнике физики можно прочитать, что пуля в полете уплотняет перед собой воздух. Этот воздух и отбрасывает бумажку, оставляя ее невредимой. Фаратхан и его гости физику не учили. Удивленно рассматривали они листок с непонятными письменами.
— Ай, какая хорошая ай-дога! — с притворным восхищением воскликнул Фаратхан. — Как жалко, как жалко, что такого большого начальника, как вы, господин старший политрук, — Фаратхан приложил руку к груди, поклонился Самохину, — она все-таки не спасла от пули.
— Скажи ему, Яков Григорьевич, — попросил Андрей Кайманова, переводившего и комментировавшего весь разговор, — что такая же ай-дога есть у меня на груди. Она отвела пулю от сердца, и только поэтому пуля попала в руку.
Фаратхан и гости принялись одобрительно ахать, Клычхан хотя и сдержанно, но тоже выразил свое изумление, но — Андрей это видел — не поверил в его чудесную ай-дога. Тем не менее Клычхан с затаившейся в глазах усмешкой сидел и молчал.
А безмятежно улыбавшийся Самохин ловил на себе недоумевающие взгляды гораздо более глубокого смысла: видно, молва о странном замполите, что и Хейдара от пули Галиева спас, и Оразгельдыева от трибунала отвел, и с Сюргуль дружбу водит, — докатилась и сюда.
— А теперь, Ашир, — предложил Кайманов, — давай-ка, брат, проверим твою ай-дога. Может быть, ты ее уже проверял? Мулла в тебя стрелял? Или нет?
— Н-но, — воспротивился Ашир, — ты что, думаешь, я дурак. Я за нее мешок угля отдал, но так, как начальник Андрей, перед заряженным харли не стану.
Поскольку все расположились у пня, рассматривая след пули, Самохин прицепил бумажку, на которой была написана ай-дога Ашира, прямо на пень.
— Проверь сам. Может, и это сделать боишься? — сказал Кайманов.
Фаратхан приказал еще раз зарядить ружье. Ашир положил его цевьем на сошку, тщательно прицелился и влепил пулю в самую середину своей ай-дога.
Удивленные возгласы раздались со всех сторон.
Ашир схватился за голову.
— Вай! — воскликнул он. — А если бы она не на пне, а на мне висела?!
— Дорогой Ашир! — так, чтобы его слышали все присутствующие, сказал Андрей. — Я с большим удовольствием дарю тебе эту мою ай-дога. Какая она есть, ты сам видел. Пусть защищает тебя от пули и хранит тебя от всех бед!