Карабарчик. Детство Викеши
Шрифт:
— Замолчи, без тебя знаем, — замахнулся Янька на Зотникова.
— Что делать? Выскакиваю из укрытия, вскинул винтовку к Чугунному и кричу: «Руки вверх!», а он от меня давай петлять, и этот молодчик за ним. Я открыл стрельбу. Бандит из винчестера начал палить в меня на ходу. Погнал я их вверх по руслу, остальное вы уже знаете. Вот и бом, — подъезжая к скале, показал Темир.
— Показывай, где спрятана бумага? — обратился он сурово к Стёпке.
Зотников уверенно повёл их к шурфам.
— С нами ещё был Карманко.
— Где он?
Стёпка замялся.
— Почему
— Его дядя Иван из ружья хлопнул, — Стёпка опустил голову.
— За что?
— Золото не поделили. Да ещё из-за какой-то бумаги спор был.
— Где она?
— Сейчас покажу, — Стёпка подошёл к большому углублению в скале и отвалил камень. План золотоносного участка, открытого когда-то геологом Макаровым, погибшим в тайге, оказался в руках Темира.
Сдав Стёпку участковому милиционеру ближнего села, поехали к берегам Пыжи.
Богата и щедра здесь природа. Большие, в рост человека травы, непролазные заросли кустарника, густые полутёмные леса и среди них на полянах цветы. Оранжевые огоньки, раскинув свои глянцевые лепестки, радуются жаркому солнцу. Рядом с ними нежная фиалка склонилась к тёмно-синему бокалу горечавки. Цветёт краса лугов — лазоревая аквилегия, много ромашки, белых зонтиков богульника, голубых незабудок, и, как яркие рубины, видны чудесные алтайские маки. В воздухе слышен пряный запах медоносов, и в раскрытых чашечках цветов пьют нектар [35] шмели и пчёлы.
35
Нектар — сладкий сок растений.
Как и все таёжные реки, Пыжа бурно несёт свои воды в спокойную Бию. Прителецкая тайга богата кедром, который даёт орех и мягкую древесину. В лесах водятся медведи, росомахи, лоси, кабарга и много белки. Охота и сбор ореха — основной промысел живущего здесь племени туба — лесных людей. На пути встречались их деревни, затерянные в джунглях Ал-тайги. Рубленые избы, крытые тёсом, надворные постройки, небольшие полоски пахотной земли, с трудом отвоёванные у суровой природы, — всё это накладывало свой отпечаток на тубаларов, прибывших когда-то с востока.
Лесник Игнатий Каргаполов, отец Фроси, жил в среднем течении Пыжи. В одном месте, переваливая через небольшую ложбину, по которой протекала мелководная речушка, они услышали звуки, напоминавшие звон серебряного колокольчика. Всадники остановились. Из густых зарослей неслось нежное: калырт-мылырт, калырт-мылырт, динь-динь.
— Комысчы [36] ,—воскликнул радостно Темир. На поляну вышел и сам музыкант — мальчуган лет четырнадцати, держа в руках предмет, напоминающий небольшую подкову с тонкой металлической пластинкой, крепко припаянной к её середине.
36
Комысчы — музыкант, играющий но комусе (варган).
— Эзен! —
— Не бойся, не отберём, — сказал, улыбаясь, Кирик и спросил по-алтайски:
— Туба?
Мальчик кивнул головой и ответил:
— Тогус-туба.
— Он говорит, что принадлежит к роду тогус племени туба, — перевёл Кирик Яньке.
— Ты комысчы?
— Нет, я пастух. Мои коровы пасутся у реки.
— Как тебя зовут? — продолжал расспрашивать Кирик.
— Назарко, — бойкие глаза мальчугана остановились на Яньке. — Ты ученик? — спросил он по-русски и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я тоже ученик. У нас в школе есть русская учительница Мария Павловна.
— В котором ты классе учишься?
— В пятом. У нас открылась семилетняя школа, — в голосе Назарки слышалась гордость.
— Вы куда едете?
— На Пыжу, к леснику Каргаполову.
— Это от нас недалеко. Только вам нужно повернуть вот сюда, — Назарко показал на небольшую возвышенность. — За горой попадёт вам лес, но вы езжайте смелее, он скоро кончится, потом пойдёт дорога на кордон. Хотя я вас провожу! — решил он, — Коровы никуда не уйдут, — взобравшись на коня к Темиру, Назарко уверенно стал показывать всадникам путь через лесную трущобу. — Это самый короткий путь к Игнатию, — объяснил он.
Вскоре выехали на торную дорогу, которая шла из Ынырги на Пыжу. Блеснули воды таёжной реки.
— Теперь я пойду обратно, — слезая с лошади, сказал мальчик и, пожав руки Кирику и Яньке, вложил свой комыс в рот.
Калырт-мылырт, динь-динь, — понеслась несложная музыка. Оглянувшись на молодого тубалара, ребята приветливо помахали ему рукой.
В полдень подъехали к дому лесника. На лай собак вышел сам хозяин, рослый голубоглазый таёжник.
На крыльцо выскочила Фрося.
— Янька! Кирик! — она подбежала к ним с зардевшимся от радости лицом. — Здравствуйте! Как хорошо, что вы приехали.
Поставив лошадей на выстойку, ребята с Темиром вошли в дом. Мать Фроси, Аксинья, принесла из погреба крынку холодного молока со сливками и свежей малины.
— А я уже думала, что вы не приедете. Июль проходит, через месяц в школу, — говорила Фрося. Она повела мальчиков в огород и принялась угощать их горохом и морковью.
Над лесным кордоном спустилась ночь. Гостей положили спать на сеновал. Растянувшись на душистом сене, они скоро уснули.
За утренним чаем Игнатий говорил Темиру:
— Нынче медведей здесь развелось, просто беда. На прошлой неделе у меня тёлку задрали, на овёс повадились, не сходишь ли со мной на облаву?
— Что ж, можно, — согласился охотник.
— Возьмите нас! — попросил Кирик.
— Это охота не на бурундуков, — заметил хозяин.
Темир вступился за своих друзей.
— Ничего, они ребята смелые и на медведя пойдут!
— Я не боюсь, — храбро заявил Кирик.
— Неправда, — улыбнулась Фрося.
— А что, боюсь? — Кирик поставил блюдце на стол и посмотрел на Фросю.