Карамболь
Шрифт:
— Она была пьяна, — констатировал Рейнхарт. — Можно надеяться, что это смягчило страдания. Тьфу, черт!
Морено отложила бумаги судмедэкспертов.
— К вечеру появится больше информации, — сказал Рейнхарт. — Меуссе работает вовсю. Давай все-таки несколько часов передохнем?
Когда Морено направлялась к бассейну, снег перешел в дождь. На город начали спускаться сумерки, хотя не было еще и трех часов, и она вновь задумалась над словами Рейнхарта о том, что надо
Правда, когда ей вспомнился вид тела безымянной женщины в Корриме, она почувствовала, что темнота ей ближе.
Просто день такой, подумала она. День, который не в силах толком раскрыться — или когда ты сам не в силах раскрыться. Из тех, что легче всего пережить, воспринимая действительность через узкие щелочки.
Такой день. Просто такое время года?
«Жизнь устриц, — подумала она, распахивая тяжелую дверь бассейна. — Интересно, как ее звали? Интересно, могла бы я оказаться на ее месте?»
— Он у меня, — сказал Краузе. — Мы только что вернулись.
— Кто? — спросил Рейнхарт. — Откуда?
— Андреас Волльгер, — ответил Краузе. — Ее муж. Опознание состоялось.
Рейнхарт уставился на телефон. Потом на часы. Было две минуты девятого утра, начинался понедельник.
— Ты нашел того, кто это совершил, и не сообщил мне?
Краузе кашлянул в трубку.
— Не того, кто совершил. Ее мужа. Он сейчас сидит у меня со стажером Добберманн. Чувствует себя неважно, мы только что побывали в Управлении судебной медицины и посмотрели на нее. Никаких сомнений. Ее зовут Вера Миллер.
— Вера Миллер? — переспросил Рейнхарт. — Почему ты звонишь только сейчас? Откуда тебе известно, что не он держал утюг?
— Утюг?
— Или что там, черт возьми, было… откуда тебе известно, что это не он?
Рейнхарт услышал, как Краузе передвигает по полу пианино. Или же так прозвучал его вздох.
— Ведь только восемь часов, — стал оправдываться Краузе. — Волльгер появился без четверти семь, и мы сразу отправились на нее смотреть. Вы собираетесь приехать поговорить с ним или будете продолжать допрашивать меня по телефону? Кстати, я почти уверен, что утюг тут ни при чем.
«Наш стажер начинает дерзить», — подумал Рейнхарт, положив трубку.
Краузе совершенно точно подметил, что Андреас Волльгер чувствовал себя весьма неважно. Когда Рейнхарт вошел в комнату, тот сидел на стуле абсолютно прямо, крепко сжимая на коленях руки. Он смотрел прямо перед собой пустым взглядом, а стажер Элиза Доберрманн в нерешительности стояла возле него. Она была одета в самую последнюю — не особенно страшную — модель служебного костюма для женщин-полицейских. Рейнхарт успел порадоваться тому, что он не женщина. И не обязан носить эту форму.
— Хм… — начал он. — Господин Волльгер, меня зовут
Он протянул руку. Немного помешкав, Андреас Волльгер встал и пожал ее. Затем снова сел и уставился в пустоту. Рейнхарт продолжал стоять и рассматривать его, но Волльгера это, похоже, не волновало. Довольно высокий, крепкого телосложения мужчина около сорока лет, прикинул Рейнхарт. Джинсы, темно-синяя водолазка, мятый серый пиджак. Крупная, начавшая седеть голова. Блеклые глаза за очками в металлической оправе. В линиях рта и подбородка чувствуется слабость.
Это совершил не он — было первым выводом Рейнхарта.
Вторым стало: нельзя делать поспешные выводы.
— Вы в состоянии ответить на несколько простых вопросов?
— Вопросов? — переспросил Андреас Волльгер.
— Хотите чего-нибудь попить? Кофе? Чай?
Волльгер замотал головой.
— Секундочку, — сказал Рейнхарт и отвел стажера Добберманн немного в сторону.
Она шепотом сообщила, что Волльгер выпил немного сока и полчашки кофе у судмедэкспертов после того, как ему показали мертвое тело жены. Правда, добиться от него почти ничего не удалось. Ни до опознания, ни после. Ни ей, ни Краузе. Рейнхарт кивнул и попросил ее сходить на первый этаж за доктором Шенком.
Затем он вновь обратился к Волльгеру:
— К сожалению, я вынужден уточнить у вас кое-какие сведения. Потом придет врач и поможет вам немного отдохнуть. Итак, ваше имя Андреас Волльгер?
Волльгер кивнул.
— Пожалуйста, отвечайте словами.
— Я Андреас Волльгер.
— Ваша жена угодила в страшную беду. Вы только что опознали ее как… — он заглянул в блокнот, — как Веру Миллер. Все верно?
— Да.
— Какой у вас адрес?
— Милкервех, восемнадцать.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Как долго вы были женаты?
— Три года.
— Где вы работаете?
— Безработный.
— Как давно?
— Шесть месяцев.
— А раньше?
— В компании «Зиндерс индустриер». Они закрылись. Рейнхарт кивнул, нащупывая трубку и табак. Компания «Зиндерс» производила детали для мобильных телефонов, если он правильно помнит. Ее вытеснили с рынка японцы. Или, возможно, корейцы.
— А ваша жена?
— Ее работа?
— Да.
— Она медсестра.
— Что вы делали в субботу вечером?
— Я ужинал с приятелем.
— Где?
— В ресторане «Мефисто».
— На Лофтерс Плейн?
— Да.
— Жена была с вами?
— Жена была на курсах.
— На каких курсах?
— Для медсестер. Она медсестра.
— В какой больнице?
— Хемейнте.
— Курсы происходили в Хемейнте?
— Нет. В Аарлахе.
— В Аарлахе? — переспросил Рейнхарт, записывая. — Это ведь довольно далеко.
Волльгер не ответил.