Карантин в Гранд-отеле

Рэйтё Енё

– Скажи, раджа, ты знаешь, кто я такой?

– Это знают все. Ты умен и стар, словно крокодил, и королева платит тебе, чтобы ты был не знающей жалости ищейкой. Из-за этого тебя ненавидят и когда-нибудь убьют.

– Предположим… А ты знаешь, что я делаю с теми негодяями, которые пробуют обмануть меня?

– Ты их бьешь, и они от этого болеют. Но раджу нельзя бить.

В ответ он немедленно получил такую затрещину, что даже швейцар в холле на мгновенье вышел из своей дремоты.

– Думаю,

господин, что я ошибался. Наверное, все-таки можно, – угрюмо сверкнув глазами, проговорил Налайа Великолепный.

– Рад, что мы поняли друг друга. А теперь скажи, Налайа, чего ради ты забрался в чужую комнату и почему убегал от меня? Только говори правду.

– Я скажу правду, я очень-очень редко обманываю. Ночью кто-то разбудил меня. Я не видел – кто, было темно. Старый продавец газет, у которого в ящике, когда он крутит ручку, плачут души умерших младенцев, может подтвердить.

– Давай дальше.

Голос сказал: «Спустись в каморку, что рядом с прачечной и у тебя будет много денег». Я сразу заподозрил, господин, что это опять какое-то злое волшебство белых людей – из тех, которые они называют аферами.

– Что ты несешь?

– Еще наследником трона я был кочегаром на пароходе и знаю, что такое цивилизация.

– Гм… Продолжай.

– В каморке было темно. Все тот же человек, которого я так и не видел, объяснил мне, куда я должен пойти, и сказал, что я не должен ничего там красть, а только получить какую-то тетрадь. Когда я принесу ее ему, он даст мне пятьдесят гульденов. Это очень хорошее предложение, господин.

– Больше он ничего не говорил?

– Нет.

Элдер оглянулся.

– Нет ли здесь где-нибудь плетки?

– Собственно… говорил, – быстро затараторил раджа, – что, если я столкнусь с кем-нибудь, то бояться не надо – он придет мне на помощь… Потом я поспешил назад в ту каморку, и по дороге меня сильно побил матросский офицер, потому что я в темноте наступил ему на лицо…

– Что ты рассказываешь?

– В коридоре подвала меня побил матросский офицер в серой форме. Это правда, так оно и было.

– Слушай, ты!

– Клянусь предками, я не выдумываю, белый господин с тяжелой рукой.

– Как выглядел тот, кто разговаривал с тобою?

– Я же сказал, что не видел его в темноте.

– Ты наговорил много лжи, раджа, и за это я в конце концов изобью тебя так, что ты будешь долго болеть. И это очень большая правда.

– Но очень невеселая, господин.

– Убирайся! Фергюсон, пойдите с ним и допросите старого продавца газет.

Элдер обернулся к Вольфгангу.

– Вам известно что-нибудь о том, что рассказывал ваш компаньон?

– Абсолютно ничего. Единственное, что нас связывает, это старый договор. Помимо этого у нас с ним не было и нет никаких

отношений.

Вернулся Седлинц.

– Пожалуйста… – Он протянул отпечатки пальцев. – Те и другие, несомненно, тождественны.

– Что это? – спросил Вольфганг.

– Отпечатки пальцев, – с особым нажимом ответил Элдер. Управляющий побледнел, раскрыл было рот и, не в силах держаться на ногах, вдруг сел.

Глава 40

За время ночных похождений форма капитана Дикмана успела уже достаточно попортить нервы Феликсу. К рассвету в гостинице все наконец достаточно утихло, чтобы молодой человек решился пробраться к винтовой лестнице. Форму капитана в любом случае необходимо возвратить. Через несколько мгновений Феликс был уже в подвале.

Черт…

Неподалеку от лестницы сидела рядом с каким-то лакеем та самая полукровка. Они разговаривали вполголоса.

– Послушай, Ма-артин… Тот молодой господин передал через старшего официанта, чтобы я пришла к нему… Что рубашки будто плохо выглажены… Красивый господин, лицо – совсем как у ребенка, но для меня только ты-ы-ы…

– Что он хотел от тебя?

– Ты говорил, Мартин, что женишься на мне, если у нас будет тысяча гульденов и мы сможем открыть свое дело-о… Ты говорил, что мы открое-ем свою прачечную…

– Ближе к делу, пока нас тут никто не застал.

– Тот молодой господин с красивым лицом сказал: он даст тысячу гульденов. Если я помогу ему выбраться из карантина… Я должна пропустить его через прачечную, и он проберется по сточному каналу, тому, что с большой решеткой… Завтра вечером… в десять часо-ов…

– Значит, это он и убил того гостя. Девушка спокойно ответила:

– Ну, убил… Наверное, он иначе не мог, бедняжка. Гостей много, а мы с тысячей гульденов можем сразу пойти и обвенчаться…

– Да ты что! Если узнают, ты же десять лет получишь.

– Не узнают, Мартин… вот увидишь… Молодой господин красивый и умный, у него бе-елая кожа и длинные черные ресницы…

– Он – убийца.

– Ну, случилось так…

– Нам пора уже уходить отсюда. Я тебе скажу только вот что: будь поосторожнее!… И не впутывай меня, если что будет не так…

Послышался звук поцелуя. Потом Мартин ушел, а девушка, напевая, вернулась к себе в прачечную.

Пора было возвращаться и Феликсу. Хорошо, костюм Дикмана он повесит на место. Но что же одеть? Дальше, возле котельной, слабо светилась синяя лампочка… Он увидел несколько засаленных спецовок и надел одну из них. Нашлись и стоптанные полотняные туфли… Так… Теперь можно уходить…

Он повесил на место вывешенный Дикманом для чистки костюм. Вид, правда, у костюма был сейчас такой, будто кто-то всю ночь катался в нем по полу.