Карантин
Шрифт:
До сих пор она всегда слепо доверяла собственным предчувствиям. И вот сейчас внутренний голос подсказывал, что если в головной мозг Санчеса проникнет достаточное количество ползунов, то тогда считай пропало, его не спасти.
Изменения будут безвозвратными. Как у Бетти Джуэлл. И разве в этом случае смерть — не избавление от мук?
— Удвойте дозу, — скомандовала Маргарет.
Дэн повернулся к ней.
— Нельзя. Разве ты не слышала? У него прерывистое сердцебиение.
— Он сильный человек,
Дэн покачал головой.
— Это не выход, Маргарет.
— Черт возьми, Дэниел, — воскликнула она. — Если эти твари соберутся у него в голове, ему точно конец. Нам нужно вылечить Санчеса.
— А что, убить — значит исцелить? Ведь мы сейчас убьем его, если снова увеличим дозировку.
— Уходи отсюда! — сказала Монтойя. — Я сама этим займусь.
Дэн недоверчиво посмотрел на нее.
— Я не слишком хорошо вас знаю, но вы же сами врач. Что, черт возьми, с вами происходит? В чем причина?!
— Да вот они — причина! — закричала Маргарет. — Они, эти твари! Мы должны знать, работает этот препарат или нет. Если мы не найдем вакцину, то одна жизнь уже не будет иметь значения. А теперь прочь с моего пути!
Дэниел проскользнул мимо нее и Кларенса, открыв дверь, ведущую в Трейлер A. Когда она повернулась к пациенту, то случайно перехватила взгляд Кларенса.
В его глазах она увидела грусть. Более того, Монтойя увидела в них жалость. Она наконец-то поняла, почему должна была умереть Бернадетт Смит. И ненавидела себя за это.
Она отвела взгляд от Кларенса и занялась препаратом.
Дью ненавидел биозащитный костюм почти так же, как и Перри. Он всегда потешался над презервативами, но теперь, когда агент фактически сдался и надел на себя подобное одеяние, то вдруг почувствовал себя в полном дерьме. Ему стало казаться, что если в следующий раз забудет надеть этот костюм, то наверняка подхватит какую-нибудь заразу. С новым «кольтом» 45-го калибра в кобуре, надетой на ремень, Дью чувствовал себя круглым идиотом.
Перри неотрывно смотрел на двух личинок в клетках. Они выглядели безразличными и… побежденными. Возможно, на них как-то действовало лежавшее в соседнем контейнере разложившееся туловище третьей личинки, которую пристрелил Перри. Последние двадцать минут они еле шевелились.
— Ну, что они тебе говорят, парень?
— Пока ничего, — ответил Доуси. — Они, кажется, мало что соображают.
— Но разве ты не в состоянии прочитать их мысли?
Перри покачал головой.
— Не в этом дело. Треугольники все еще связаны с человеческим мозгом. Вот почему я могу расслышать их болтовню. Но личинки с мозгом не связаны. Они могут говорить со мной напрямую, но только когда сами этого захотят.
— Но ты все еще слышишь
Гигант кивнул:
— Да. Они становятся громче, и это отчасти странно и непонятно. Ведь обычно они тарахтят сильнее, когда я разыскиваю их, подбираюсь поближе. Может быть, у них теперь больше силы? Не знаю, Дью. Возможно, нам больше не нужны эти ублюдки. Можно я застрелю еще одного?
Дью наклонился над контейнером слева.
— Ну, что скажешь, приятель? Хочешь, мы тебя сейчас пристрелим?
Обе личинки зашевелились. Они заморгали черными глазками и, кажется, немного ожили.
— Что-то все-таки заставляет их двигаться, — сказал Дью. — Испугались оружия, что ли?
— Нет, не в этом дело, — прищурился Перри. Он закрыл свои глаза, пытаясь сосредоточиться.
— Болтовня становится громче. Намного. Постой, Дью! Я перехватил мысли о вратах… и высоком строении.
— Неужели? И ты можешь определить, где оно?
Глаза Доуси остались закрытыми, но он покачал головой:
— Нет, не могу. Странно все это. Кругом такая неразбериха… Носители пытаются выяснить, что им делать, но один из них, судя по всему, действует уверенно. Час пятнадцать после полудня.
— Что значит час пятнадцать? — переспросил Филлипс. — Что, черт возьми, произойдет в час пятнадцать?
Перри открыл глаза.
— У них есть какой-то план. В нем отмечено, когда точно должны открыться врата. Но я ума не приложу, почему сигнал так силен. Очень силен и никак не связан с личинками.
— Сейчас одиннадцать пятьдесят, — напомнил Дью. — У нас в распоряжении меньше полутора часов. Перри, сосредоточься на том здании. Попробуй, может, узнаешь? Или хотя бы как-то опиши его.
В наушнике раздался голос Милнера:
— Дью, ты можешь говорить?
Глаза Перри открылись — у него был тот же наушник, поэтому он тоже услышал голос Милнера.
— Господи, ну не сейчас же!
— Приехали солдаты от Огдена. На двух «Хаммерах», — сказал Милнер. — Не хочешь к ним выйти?
— Разберись с ними сам, — отмахнулся Дью. — Скажи, пусть подождут.
— Хорошо, понял, — ответил Баум.
— Давай же, Перри, — сказал Дью. — Сосредоточься.
Доуси закрыл глаза. Его лицо сморщилось.
— Все так перепуталось, — вздохнул он. — Теперь у меня в голове целая мешанина разных чувств, эмоций. Ненависть. Гнев.
— Ты, главное, дыши глубже, парень, — подбадривал Дью. — Не торопись, просто дыши и попробуй хоть что-нибудь разобрать.
Дастин Клаймер махнул рукой со своего пассажирского места, когда «Хаммер» остановился на замерзшей грязи рядом с бывшим домом Джуэллов. Водитель принял немного влево, чтобы дать возможность другому «Хаммеру» встать справа.