Караоке для дамы с собачкой
Шрифт:
— Хорошо, — с готовностью отозвалась я. — Несколько дней назад на том самом приеме ко мне подошла женщина по имени Луганская Светлана Геннадьевна. Помнишь даму в красном платье? — Дед поморщился, но все же кивнул. — Она меня заинтриговала, заявив, что ее скоро убьют, и ее убили буквально на следующий день.
— Господи боже, — вздохнул Дед. — А Никитин здесь при чем?
— Он был знаком с убитой. — Я протянула ему фотографию. — Вот это мы нашли в ее квартире.
— Ну и что? Допустим, знал. Допустим, даже очень хорошо знал. Ты ведь не думаешь,
— А если все-таки думаешь, то забудь об этом. Никитин на редкость осмотрительный человек. Осмотрительный и осторожный. У него есть цель. На кой черт ему убивать какую-то девку? Не смеши меня и оставь человека в покое. Тебе известно мое отношение к нему. Скоро выборы, и свистопляска вокруг его имени мне не нужна. Надеюсь, ты все поняла и повторяться мне не придется. Поняла?
— Конечно, — с готовностью кивнула я. — Только ты сказал «подробней», но меня так и не выслушал. Мне идти или можно кое-что добавить?
Он смотрел на меня с большим недовольством, потому что терпеть не мог, когда ему возражали. Я ждала с сиротским видом. Конечно, мне хотелось, чтобы он меня выслушал. К тому моменту мне стало ясно: я не могу оставить это дело, пока не разберусь в нем. Если мы не найдем с Дедом общего языка, я напишу заявление об уходе и возьмусь за расследование на свой страх и риск. Мои шансы разобраться резко уменьшатся, но надежда, как известно, умирает последней. Так что слова Деда уже ничего изменить не могли. Однако, как существо благоразумное, я не искала трудностей там, где могла бы их обойти.
— Хорошо, — кивнул он. — Я слушаю.
— Кому-то очень хотелось, чтобы эту фотографию нашли, — сказала я и изложила свои доводы. — Очень может быть, кто-то пытается использовать убийство Луганской, чтобы здорово тебе насолить, — закончила я свой рассказ. — Не знаю, кто это, но действует он решительно и не без фантазии.
— Думаешь, ее могли убить, чтобы поломать нам игру? — помедлив, спросил Дед.
— Я не исключаю такой возможности.
Он надолго задумался, при этом мрачнел на глазах. Я сидела тихо, стараясь не привлекать его внимания. Наконец он повертел в руках авторучку, взглянул на меня и сказал:
— Значит, так, пусть этим делом займется Вешняков. Разумеется, ты должна проследить за тем… — Я кивнула, а Дед нахмурился. — Прекрати паясничать.
— Да у меня и в мыслях не было, — обиделась я. — Все будет тихо, без шума и пыли. Но сам понимаешь, с Никитиным я должна поговорить.
— Хорошо, — кивнул Дед. — Я сегодня с ним встречусь и посоветую с пониманием отнестись к твоей просьбе. У Риты возьмешь номер его телефона и вечером позвонишь.
— Спасибо, — сказала я, торопливо поднимаясь.
— Подожди, — посуровел Дед. — Прежде чем предпринимать какие-то шаги, советуйся со мной.
— Мне во всем советоваться или мелочи можно опустить?
— Во всем, — отрезал Дед.
Я пожала плечами, выразив тем самым свое недоумение, и удалилась.
— Ну что? — спросила Ритка, лишь
— Будем работать.
— А по-человечески объяснить можешь?
— Нет. Дед только что взял с меня подписку о неразглашении. В другое время я бы на нее наплевала, а теперь побаиваюсь.
— Уйди с глаз моих, — обиделась Ритка, и я ушла.
Вешняков, когда я по телефону рассказала ему о решении Деда, конечно, не пришел в восторг.
— Спасибо тебе большое. Черт угораздил меня позвонить тебе тогда! Глядишь, и не узнала бы, что девчонка отдала богу душу. Ждал подполковника, а получил геморрой, ..
— Брось прибедняться, — призвала я его к порядку. — Не впервой, прорвемся.
— Прорываться я всегда рад, особенно в твоей компании. Хоть бы пивом угостила, раз уж втравила в историю.
— Это как взглянуть. Но пивом угощу. Если хочешь, даже с водкой.
— Лады. Встретимся часов в семь.
Мы встретились, выпили пива (от водки Артем после непродолжительной душевной борьбы отказался) и попробовали поговорить о футболе. Не то чтобы я особенно им интересовалась, скорее, напротив, однако Вешняков предпочитал футбольную тему, а мне было все равно. Но сколько бы мы ни старались, разговор очень скоро вернулся к насущному, то есть к убийству.
— Бесполезняк все это, — заныл Артем, он очень любил жаловаться на жизнь. Я к этому привыкла и давно уже внимания не обращала, выслушивая как малоприятное, но необходимое вступление. — Ясно, что дело опять в этой чертовой политике. Следовательно, работать не дадут, а крови попортят страсть сколько. Забила б ты на это дело. Девку все равно не вернешь, а я подполковника хочу. Сколько можно ждать, в конце концов? А здесь не только что подполковника лишишься, но очень может быть, что по мозгам схлопочешь. А все из-за чего? Из-за твоего неумеренного любопытства. Ладно, — отмахнулся Вешняков, заметив мою усмешку. — Будем восстанавливать справедливость в отдельно взятом районе.
— Обожаю, когда ты ноешь, — сказала я.
— Ага, — хмыкнул он. — Одна глупая баба, не буду показывать пальцем, потому что это некрасиво, зареклась не лезть в дерьмо, когда нам в очередной раз накостыляли по шеям. И что? Надолго хватило?
— Отвяжись, — дружелюбно попросила я.
— Отвяжись, — передразнил он. — Между прочим, имеем шанс отмазаться от этого дела. Убили из-за денег, про фотку забудем, у Новикова наметится очередной висяк, а отцы народа останутся довольны.
— А тридцать тысяч?
Артем скривился:
— И здесь что-нибудь придумаем.
— Точно. Я их подарю тебе, и ты улучшить свои жилищные условия.
— Премного тебе благодарен.
— Тут вот что, — понизила я голос и кивнула ему, призывая к вниманию, Вешняков склонился ко мне, а я шепнула:
— Отбодаться уже не получится, потому что Дед очень заинтересовался этим делом. Вида не подал, но я-то его знаю как облупленного. Что там у них за дела, мне неведомо, но одно несомненно: выйти из игры мы уже не можем.