Каратила – третий раунд
Шрифт:
– Здесь народ еще и не за такое парится. Тут, понимаешь, дело в другом. В карантине обычно держат всего по нескольку дней, а потом раскидывают по хатам. А этого, видишь, из обычной хаты перевели в карантин, и держат тут чуть ли не месяц. Неспроста это.
– А чего тут такого? – удивился Егор:
– Ну не ужился мужик с сокамерниками, наверное и такое бывает.
– Всякое в жизни бывает, только карантин – это сладкое место для кумовских. Здесь состав арестантов постоянно меняется, и у многих пацанов сдуру языки развязываются. Они по глупости тут хвастают друг перед другом, кто чего сделал, или совета по своим делам спрашивают, а потом, в итоге, какая-нибудь затаившаяся сука мусорам
– Так ты думаешь, что этот Митроха специально ментами здесь оставлен? – наконец догадался Егор.
– Не знаю, может быть и так, а может, и нет, – пожал плечами Антон:
– Я сейчас маляву наверх загоню, чтобы пробить этого типа, посмотрим, что там о нем откроется.
Антон достал из своей сумки листик бумаги и, написав на нем несколько строк, свернул его в тугую трубочку и подозвал к себе давешнего паренька.
– Леха, давай-ка загони вот эту маляву наверх, пусть она пройдет по всем хатам, а потом вернется обратно.
– Ага, понял, щас сделаю, – кивнул головой паренек и пулей взлетел на решку.
– Антон, а что такое объебон? – спросил своего соседа Егор, до этого молча наблюдавший за всеми его действиями.
– Объебон – это на нашем языке обвиниловка, или обвинительное заключение. Это слово очень емко отражает суть данного документа, потому как следователи в обвиниловке стремятся навешать побольше собак на подсудимого и списать на него все свои давние висяки…
Митроха после разговора с Антоном явно поскучнел. Отсев от компании болтающих пацанов в дальний угол, он делал вид, что дремлет. Но Егор, обострившимся от чувства опасности чутьем, время от времени ловил его по-волчьи настороженные взгляды, которые тот мельком кидал на них с Антоном.
Время в камере тянулось тягуче медленно, ответ на записку Антона никак не приходил, и тот, чтобы хоть как-то скрасить долгое ожидание, предложил Егору немного размяться в легком спарринге. Бойцы разделись до пояса и встали на свободном пространстве, окруженные толпой жадных до развлечений арестантов. Антон был немного пониже Егора, но зато гораздо плотней и тяжелей. Его тело с хорошо развитой мускулатурой немного заплыло легким жирком, что, впрочем, не мешало ему достаточно легко двигаться на ногах и выбрасывать хлесткие серии ударов руками. Егор, понимая, что Антону, руки которого были значительно короче, будет выгоден бой на ближней и средней дистанции, старался не подпустить его к себе, обстреливая того скоростными и легкими сериями ударов руками. На тесном пятачке было особо не развернуться, и поэтому Егор постоянно смещался по кругу, не давая себя догнать сопернику, который, отрезая свободное пространство, двигался на него с упорством тяжелого танка. Антон время от времени пытался достать Егора на скачке крюком слева, но тот удачно смещался, постоянно разрывая дистанцию и контратакуя ладошкой в лицо. Получив несколько легких касаний по носу, Антон, разозлившись, предпринял решительную попытку запереть Егора в углу, атакуя того жесткой серией ударов с двух рук. Егор, который отнюдь не хотел жесткой сшибки, не успевая уйти от тяжелых ударов кулаками, просто шагнул вперед и быстро заплел бьющие руки соперника своими руками, не давая тому себя ударить. Разгоряченный боем Антон попытался было вырваться, чтобы продолжить атаку, но Егор уже вошел в клинч и, обхватив его корпус, повис на противнике всем телом, не давая тому возможности двигаться и пространства для нанесения удара. Наконец Антон, тяжело дыша от перенапряжения, прохрипел:
– Все, достаточно.
Егор тут же отпустил захват, и, сделав шаг назад, задорно улыбнулся своему сопернику, который устало присел на краешек нар.
– Хорошо поработали.
– Ну да,
– Вот что значит, я давно не тренировался, совсем ты меня, старика, замотал.
– Да ладно тебе прибедняться, тоже мне старика нашел, – не согласился с ним Егор:
– Вон как ты меня погонял по камере, я еле-еле успевал убегать от твоих ударов.
На самом деле он чувствовал себя достаточно уверенно против Антона и совсем не запыхался в этом коротком спарринге, в котором он старался себя сдерживать, чтобы ненароком не задеть ранимое самолюбие своего противника.
– Ладно тебе заливать, – ухмыльнулся вспотевший Антон, от которого не ускользнуло, что Егор работал с ним отнюдь не в полную силу:
– Ты, зараза, даже не запыхался, а от меня до сих пор пар клубами валит.
В этот момент за окном снова появилась почта. Все тот же шустрик Леха быстро снял «коня» с дороги и через несколько мгновений принес Антону свернутую в трубочку ответную маляву.
Антон, небрежно накинув на плечи майку, развернул листик и, быстро прочитав его, протянул бумажку Егору:
– На, глянь, тебе тоже будет интересно.
На небольшом прямоугольнике бумаги, протянутом Егору Антоном, неровным, но хорошо читаемым почерком было написано всего несколько строк.
«Шалам тебе Братское сердце. Здоровья тебе и твоим близким. По твоему интересу могу ответить, что тот, о ком ты спросил – рыба темная. Он тут засветился на нескольких нулевых хатах, но повсюду, где он появлялся, возникали разные непонятки. С серьезными людьми он не пересекался, поэтому ничего точно сказать не могу. По итогу, после того как он сам выломился из последней хаты, мусора его кинули в карантин, где он кантуется уже недели три. Если тебе не в падлу, пробей его сам…»
В этот момент Митроха, все это время из своего закутка настороженно следивший за Антоном, внезапно сорвался с места и пулей ринулся к двери, отчаянно замолотив по ней кулаками:
– Помогите!!! Убивают!!!
Все в камере недоуменно уставились на беснующегося у двери Митроху, не понимая, что случилось. По продолу гулко забухали тяжелые шаги контролеров, и буквально через несколько секунд тяжелая дверь открылась, и Митроха буквально упал в руки трех здоровенных бугаев в камуфляже.
– Это что, блядь, такое здесь творится?! – грозно сдвинув брови, рявкнул старший, дородный усатый мужик с поросшими жестким черным волосом пудовыми кулачищами. – Что, мудаки сраные, давно звездюлей не получали, или санобработку всей камеры захотели?
Двое других вертухаев, поигрывая лоснящимися чернотой дубинками, метали по камере зловещие молнии угрожающих взглядов.
– Что шумишь, начальник, – вышел вперед Антон. – Ты посмотри на этого типа, его же здесь никто и пальцем не тронул. Просто мужика шиза беспричинно накрыла, вот он, как конь педальный, и ломанулся с хаты.
Старший скептически окинул взглядом боязливо жавшегося к нему Митроху и, не найдя на нем следов побоев, недовольно спросил:
– А ты чего шумишь попусту, что – в карцере давно не отдыхал?
Митроха приподнялся на цыпочки и горячо зашептал что-то тому на ухо, при этом время от времени боязливо оглядываясь на Антона.
– Ладно, давай быстрей забирай свои манатки и выметайся на продол, – наконец буркнул старший и, покосившись на насмешливо наблюдающего за этой сценой Антона, внушительно добавил:
– А ты что, бля, лыбишься, думаешь самый умный, да, типа поймал кумовского?
– Да никого я не ловил, больно мне это надо… – безразлично пожал плечами Антон:
– Говорю же тебе, начальник, этого типа шиза накрыла. Померещилось ему что-то сдуру, вот он и ломанулся…