Каратила
Шрифт:
Егор в ответ на Янины слезы только смеялся.
— Глупая, как я тебя могу забыть! Я же люблю тебя, К тому же сборы будут проходить в лесу. Из женского пола там только дикие медведицы, а они уж точно юбок не носят.
Он осыпал лицо любимой поцелуями, давал клятвы писать почаще и приезжать к ней в Саратов чуть ли не каждый месяц.
На следующий день, в девять утра около двухсот студентов, закончивших четвертый курс горного института и посещавших военную кафедру, собрались у центрального входа в институт, чтобы уехать на два месяца на военные сборы, после которых им должны были присвоить звание лейтенантов запаса. Военная кафедра в их институте готовила ракетчиков. Начиная со второго курса, все студенты, не служившие в армии, должны были в обязательном порядке один полный день в неделю
За эти три года никто из будущих офицеров запаса никаких особенных знаний не приобрел, так как на военке, все старались сачковать в меру возможностей. Все что студенты изучали на военной кафедре, относилось к ракетной технике оперативно тактического действия и проходило под грифом секретно, поэтому они записывали лекции, которые читали кадровые офицеры, прикомандированные к их кафедре, в специально пронумерованные и прошитые тетради, каковые, по окончании занятий, студенты, в обязательном порядке, сдавали в секретную часть. Для того, чтобы потом подготовиться к зачетам им приходилось приходить на кафедру, и расписавшись, в журнале секретной части, получить на руки свою тетрадку с каракулями, которые они рисовали во время занятий. Выносить тетради за пределы кафедры строго воспрещалось, и поэтому готовиться ко всем зачетам, приходилось прямо на военке. По мнению большинства студентов все, что им преподавали, вероятный противник знал наизусть уже давно, и с секретностью их гоняли больше для порядка. Тем более что многие преподаватели офицеры привыкли в армии выражаться таким эзоповым языком, что их не понял бы не только ни один иностранец, но и простой интеллигентный советский человек, услышав некоторые перлы в их исполнении, пришел бы в полное замешательство. Студенты, для которых русский мат был, в отличие от английского языка, вторым родным языком, понимали преподавателей хорошо, от души развлекаясь, когда те, объясняя устройство ракеты, или расчет баллистической траектории — употребляли очень уж заковыристые обороты. Особенно этим отличался их курсовой офицер майор Шлохин — низенький и полненький мужичок с румяными щеками и начинающей пробиваться сквозь жиденькие волосенки лысинкой, со стороны он очень походил на безобидного колобка. Студенты, да и многие офицеры за глаза звали его шлюхиным. Шлохин, читая лекции по устройству ракеты, через каждые два-три слова объяснений, обязательно вставлял слово бля, а когда он по какой-то причине он забывал это, сделать то, кто-либо из студентов, точно вычислив интервал появления слова паразита, выкрикивал с места — Бля! Майор кивал головой и продолжал, крутя в руках какую ни будь деталюгу от ракеты свои объяснения, которые звучали примерно так:
— Итак, мы берем эту железную манду, бля, а вот эта вот маленькая херовина — Шлохин брал со стола продолговатую деталь цилиндрической формы — по размеру бля, точно входит в шель этой манды. Прошу бля заметить, что ни в какое другое долбанное отверстие этот одночлен без яиц не залезет.
— Бля! — слышалось с задних рядов
— Ага — задумчиво кивал головой Шлохин и продолжал дальше — прошу вас при разборке этой детали, придерживать большим пальцем, вот эту бля пластину, а то эти долбанные пружинки повыскакивают на хер из гнезд, как мандавошки из трусов старой сифилитичной проститутки.
— Бля…
Егор, из озорства, записывал в секретную тетрадь все лекции Шлохина в оригинальном изложении автора. Благо, что их тетрадки, все равно никто не проверял. Если бы, каким-то образом, секретная тетрадь Егора попала бы в руки западных спецслужб то, скорее всего, они бы приняли ее за особо развратный советский вариант камасутры, изобретенный на Челябинском труболитейном заводе каким-нибудь фрезеровщиком Иваном Дулиным.
Колонна из нескольких автобусов прибыла в Майкопскую бригаду ракетных войск поздно вечером. Студентов наскоро построили и, быстренько поделив на взводы, разогнали спать по пустующим казармам. С утра, снабдив всех будущих лейтенантов запаса мешковатой военной формой, сидевшей на них как на корове седло, командование Майкопской бригады облегченно
Полевой лагерь находился в лесу, в паре десятков километров от Майкопа. Это был компактный военный городок, состоящий из нескольких больших палаток с порядком раздолбанными железными кроватями. Кроме того, там были оборудованы учебные классы, представляющие собой ряды старых школьных столов и скамеек, укрытых под навесом на случай дождя, и импровизированный плац, которым являлась большая поляна.
Отхожее место было оборудовано чуть дальше в лесу и представляло собой обычный ров, накрытый досками с вырезанными в них дырами. Оно было совершено открыто всем взорам и ветрам, а что еще хуже — злющим и кусачим комарам, обитавшим в этой сырой и болотистой местности просто в неимоверном количестве. Выходя до ветру облегчиться, и студентам и офицерам, приходилось брать с собой длинную ветку, и изображая пропеллер, бешено обмахивать ей белеющую задницу, на которую, во время исполнения деликатного процесса, с упорством, достойным лучшего применения, пикировали летучие кровососы.
Классная комната под открытым небом служила так же столовой. Еду готовили в полевых кухнях специально присланные из Майкопской бригады повара — солдаты срочники, узбеки по национальности. Готовили они просто отвратно, и есть пищу приготовленную ими было совершенно невозможно. В первый же день пребывания в лагере, Егор и еще двое студентов из его взвода, проходившие вечером мимо полевой кухни, были просто шокированы увидев, как готовился для них ужин. Повар узбек в грязном халате непонятного цвета, который, по всей видимости, когда-то в далекие дни был белым, брал плохо вымытую морковку, лежавшую прямо на земле и резал ее кружочками в дымящийся котел. Стас — высокий крепкий парень, занимавшийся атлетической гимнастикой, подскочил к повару и так ударил его в ухо, что тот кубарем покатился по земле.
— Да ты совсем оборзел чурка немытая! — в бешенстве раздувая ноздри орал на него Стас — ты что сука, нас этим кормить собираешься?!
Повар, сжавшись скрючился на земле, а Стас вне себя от злости, пытался пнуть его ногой в бок, но подскочивший к нему Егор силой удерживал его на расстоянии.
— Да оставь ты его — уговаривал он Стаса — сейчас офицерье набежит, и выгонят тебя на хрен отсюда за драку.
— Пусть выгоняют — бушевал Стас — я это дерьмо жрать не буду. Пусть сами жрут такое паскудство.
На шум прибежали другие студенты. Вскоре вокруг полевой кухни собралась целая толпа, возмущенно роптавшая и обзывающая повара кто на что горазд. Вскоре к ним подошел дежурный офицер — майор Калибердин.
— Что за шум, почему нарушаем порядок?
— А вы сами посмотрите, чем нас тут собирались кормить — Егор протянул ему наполовину порезанную в котел грязную морковку — ну разве так можно готовить мы же не свиньи, чтобы есть прямо с земли.
— А вы как думали, бывает в полевых условиях — начал Калибердин — это вам не дома рядом с мамкой борщи жрать и котлеты лупить.
— Товарищ майор я хорошо понимаю, что здесь не мамин дом, но ведь помыть и почистить-то овощи, перед тем как их кинуть в котел, наверное, нужно?
— Нужно — спокойно согласился Калибердин — а раз так, тогда мы и будем выделять каждый день наряд на кухню, помогать повару и следить, чтобы все было в порядке. А за драки, мы будем беспощадно выгонять со сборов любого, а это, для вас салаг не служивших в армии, означает автоматическое отчисление из института и все — вперед в армию на два года. Все поняли, что я сказал? А теперь разойдись!
Студенты, недовольно ворча, стали расходиться.
Со следующего утра в лагере установился четкий распорядок дня. Подъем в шесть тридцать утра, зарядка, посещение допотопной походной умывалки, сооруженной из длинной трубы, закрепленной на врытых в землю столбах. Вода поступала туда из большого жестяного бака, поставленного на высокие козлы. По всей длине к трубе были приварены металлические краны, вода из которых лилась в длинный жестяной желоб, а оттуда в канавку, уходящую в овраг. Далее следовал завтрак и построение, где взводам объявляли расписание занятий на день. Занятия в импровизированных классных комнатах сменялись муштрой на плацу, а та, в свою очередь, чередовалась с полевыми занятиями. С двух до трех — перерыв на обед, а потом учеба продолжались до шести вечера. В семь был ужин, потом — личное время. В одиннадцать вечера по лагерю объявлялся отбой.