Каратила
Шрифт:
— Кому война, а кому мать родна, — кивнул Марик на мужика, несущего на плече свернутый в трубку ковер.
— И хрен с ними, пусть тащат, хозяева все равно уже не вернутся, — апатично ответил Егор, который уже потихоньку отходил от пережитого в школе.
— Да, после произошедшего их сюда уже никто не пустит. И чего им спокойно не сиделось?
— Я думаю, что многие из них и сами не рады. Им просто деваться было уже некуда. Когда боевики поперли из Ингушетии, то этим волей-неволей пришлось уходить, бросая все свое добро, чтобы не попасть под раздачу.
— Виноваты или не виноваты, это все
— Знаешь, Марик, у меня ведь были товарищи и знакомые среди ингушей, и мне жаль, что все так вышло. Надеюсь, что с ними все в порядке и они успели вовремя уехать из города.
— Да и я тоже их всех одной меркой не меряю, только сейчас ты это никому не объяснишь, так что ты лучше помалкивай на этот счет.
Марик потянулся и, оглядевшись по сторонам, прошептал Егору на ухо:
— Тут слушок прошел, что нас скоро всех будут разоружать. Я уже спрятал три трофейных пистолета и автомат. По нынешним временам они нам могут весьма пригодиться. Ты тоже присматривай что-нибудь из оружия. Я тут нашел укромное местечко. Пока мы все спрячем там, а потом, когда все уляжется, тихонечко вывезем и перепрячем.
— Хорошо, — Егор кивнул, соглашаясь с другом.
Через два дня в республику вошли российские войска с тяжелой бронетехникой. К этому времени боевики были почти вытеснены с территории Северной Осетии отрядами ополченцев, национальной гвардии и прибывшими из Цхинвали отрядами южан. Дудаев так и не пришел на помощь боевикам, на этот раз не дав центру повода для ввода федеральных войск на территорию Чечни. Поэтому вошедшие войска занимались разведением воюющих сторон, не переходя границу между Ингушетией и Чечней, разоружая как ингушские, так и осетинские незаконные вооруженные формирования.
Егор с друзьями пробыли на Южном еще один день, а потом, сдав выданное им оружие, вернулись по домам. Несколько пистолетов и два автомата, припрятанные в надежном месте, друзья решили вывести из поселка позже, когда обстановка станет поспокойней.
Дома Егора уж и не чаяли увидеть. Родители очень переживали из-за его отсутствия и теперь были вне себя от радости.
— Егор, ну как ты мог! Мы же за тебя сильно переживали, от тебя столько времени не было никаких вестей.
— Мама, да не надо было волноваться, — Егор, чисто вымытый и причесанный, сидел за столом на кухне, жадно расправляясь с остатками жареной курицы. — Я при штабе был. Мы там улицы охраняли. Рядом с нами даже не стреляли. А сообщить я о себе не мог, ты сама же знаешь, что эти дни в городе творилось.
— А с рукой что? — мать указала на перебинтованную левую ладонь сына.
— Да это я консервы ножом открывал и порезался. Ерунда, не обращай внимания.
Трофейную машину у Марата отобрали якобы на нужды штаба ополчения. На самом деле она понравилась одному из руководителей ополченцев, и тот забрал ее для себя.
— Вот ведь гад жирный — возмущался Марат. — Сам просидел все время на жопе у себя в штабе, а как увидел мою 'семеру', так отдай ее ему на нужды штаба. — Да он себе, наверное, ее присмотрел — поддержал его Марик —
А вот хрен ему на рыло, лучше я ее взорву на фиг.
— Зачем же взрывать? Давай ее обратно заберем, — предложил Егор.
— Как ты ее заберешь? Отнимешь, что ли? — хмыкнул Казик
— Зачем отнимать? Машина все время стоит у штаба, давайте тихонечко ее украдем, — Егор посмотрел на Марата. — Ты же сможешь завести машину без ключей?
— Спрашиваешь! И открыть смогу, и завести, я же настоящий водила, — Марат гордо посмотрел на товарищей.
— Ну а дальше что мы будем с ней делать? — спросил Казик. — Поставим в гараж и будем на нее любоваться? Ездить-то мы на ней все равно не сможем.
— А вот тут ты ошибаешься, — в разговор вмешался Марик. — Есть у меня одна мысль. Давайте сначала машину уведем и спрячем ее где-нибудь, а оформление документов и перебивку номеров я возьму на себя.
Ночью Егор с Маратом тихонько подобрались к штабу. 'Семерка', как и обычно, стояла у дороги, рядом с входом в здание. Активные боевые действия закончились неделю назад, поэтому часового перед дверями уже не было. Одно окно штаба светилось, из открытой форточки доносились звуки веселого застолья.
Марат, обутый в кроссовки на мягкой подошве, пригнувшись, метнулся из-за угла к машине и, присев на корточки с не просматриваемой из окон штаба стороны машины, стал орудовать изогнутой стальной проволокой, открывая заднюю дверцу. Егор в это время наблюдал за дверью, ведущей в штаб. Наконец замок поддался, и Марат через заднюю дверь тихонечко скользнул в машину. Он перелез на место водителя и, подсвечивая себе маленьким фонариком, стал возиться с проводкой замка зажигания. Егор, затаив дыхание, сидел на корточках рядом с машиной.
— Егор, помоги, — высунулся из машины Марат. — Садись рядом.
Егор тихо сел в машину рядом с Маратом
— У меня все готово, но руль на замке. Давай вместе резко дернем, чтобы его сорвать, — прошептал тот ему на ухо.
Оба парня синхронно рванули руль в одну сторону, раздался хруст, и замок был сорван. Марат, не мешкая, соединил проводки, в темноте отчетливо раздался звук стартера и двигатель завелся.
В это время из штаба вышел часовой с карабином, внезапно решивший проверить, что там за шум на улице.
Увидев в машине с работающим двигателем какие-то посторонние тени, он заорал, вскидывая свое оружие:
— А ну стоять, суки! Стой я сказал! Стрелять буду!
Марат резко дал газу, двигатель взревел, и 'семерка' с пробуксовкой рванула с места. Тут же им в след прогрохотали три выстрела.
— Марат, жми на газ! — заорал Егор, увидев яркие вспышки сбоку.
— Жму, — сквозь зубы ответил тот, выжимая из ревевшего двигателя все, что было можно.
Машина, объезжая блокпосты, большой белой птицей пролетела по ночным улицам и через двадцать минут тихонько подъехала к гаражному кооперативу на другом конце города. Егор еще утром уговорил отца временно подержать свой 'Москвич' у дома под окнами, чтобы освободить гараж для 'семерки'. Около гаража, сидя в 'Форде', их уже ждали Марик и Казик. Увидев въехавшую на территорию гаражного кооператива 'семерку', они выскочили навстречу товарищам.