Каратист: яростный кулак. Том 2
Шрифт:
Парень покачал головой. Ухмыльнулся. Он переступал с ноги на ногу. Нос покраснел от холода.
— На сегодня все уже. Завтра продолжение. Свободен, Ермолов.
О, так даже лучше. Мне как раз надо в город. Я кивнул нахальному организатору. И отправился назад. В который уже раз.
Зрители не обращали на меня внимания. Увлечены поединками на площадках. Кричали и поднимали вверх руки. Сжатые кулаки.
А я уже торопился к «Москвичу» Смелова. Честно говоря, босые ноги в кедах изрядно замерзли. В воздухе чувствовалось
Несмотря на прохладу, вокруг на холмах появилось множество палаток. Выросли, как грибы после дождя.
Понятно. Молодежь решила совместить отдых и соревнования. Приятное с полезным. Где-то уже развели костры. Сидели вокруг. Играли на гитаре.
Смелов и Бурный сидели в машине. Оба молчали. Что-то у обоих похоронное настроение.
Смелов смотрел в окошко. Бурный откинулся назад. Лежал на сиденье с закрытыми глазами.
Я взял из багажника сумку с одеждой. Сел назад. В машине теплее, чем снаружи. Начал переодеваться.
— А где Олег? — спросил я, стягивая грязные штаны. — Он опять сам доберется?
Бурный не отреагировал. Так и лежал. С закрытыми глазами. На шее у него пульсировала вена.
А Смелов повернул ключ в замке зажигания. Хотел завести машину, но сначала получилось вхолостую. Он ответил:
— Ну да. Сам. Завтра ты тоже сам сюда поедешь.
Снова крутанул ключ. Двигатель почихал и натужно запыхтел. Вот это другое дело.
— Слушайте, парни, а че такое? — машина поехала вперед. Слишком резко. Я откинулся назад. Ударился о спинку сиденья. Выронил футболку из рук. — Вы чего такие полусдохшие? Ну, Ваня понятно. Переживает из-за проигрыша. А ты, Леня? Чего ты завелся?
Смелов устало вертел руль. Тихонько сигналил нерасторопным зрителям. Те медленно переходили дорогу.
— Ну что тут непонятно, Витя? — раздраженно спросил он. — Тебе, правда, не понять. Ты у нас везунчик. Баловень судьбы. А нам приходится все зубами вырывать. И не факт, что получится. Вот я, например. Вправду не смогу завтра прийти. Головные боли жуткие. Глаза из орбит лезут. Сейчас опять начинается. А я хотел завтра драться.
Я усмехнулся. Внутренне, то есть мысленно. Переоделся. Скатал ги. Швырнул в сумку.
— А с чего ты взял? — спросил я. Машина прыгала по грязным кочкам. — Что мне все дается по мановению волшебной палочки. А может, тебе кажется. Не думал?
Смелов надавил на газ. Мотор натужно взревел. «Москвич» помчался вперед.
Навстречу проехал «УАЗик». Внутри сидели улыбающиеся парни и девушки. Куда это они? На сегодня уже все бои закончились.
Хотя, скорее всего, тоже приехали разбивать лагерь. Жарить картошку в золе. И варить похлебку над костром. И еще мне показалось, что я узнал одну из девушек.
— Кажется, не кажется, а ты слишком резво взлетел, — заметил Смелов. Он крепко сжал зубы. На скулах ходили желваки. — Это не просто талант. Это гениальность. Сверхспособности. Невероятная
Если бы я был молодым, то и в самом деле поругался бы. С ним и с Бурным. За пораженческие настроения.
Но я уже проходил такое. Парни зверски устали. Не выдержали напряжения. Недавно вылезли из больничной койки.
Сейчас получили по башке хорошенько. Вот и колбасит. Надо отнестись с пониманием.
— Ладно, потом поговорим, — пробормотал я. — Когда оклемаетесь.
Мотор взревел еще больше. «Москвич» заехал в грязь. Заскользил брюхом по грунту. Заелозил колесами. И остановился.
— Ну вот, этого еще не хватало, — зло сказал Смелов.
Не успел я ничего сказать, как он втопил гашетку до упора. Двигатель снова взревел.
Но машина уже не двигалась с места. Колеса бесполезно крутились в грязи. Комья мокрой земли летели из-под колес на днище. И кузов. Даже на стекла.
— Эй, ну зачем ты так, — сказал я. — Надо было вывернуть колесо. Сдать назад. И аккуратно выехать.
Смелов покрутил руль. Но уже поздно. Он вертелся в разные стороны. Легко, как игрушечный. Несомненно, все четыре колеса плотно завязли в грязи.
— Тебя забыл спросить, — сердито ответил Смелов.
Мы сидели еще пару минут. Слушали, как «Москвич» раскачивается в грязи. Нет, бесполезно. Застряли наглухо.
— Останови, — я потянул ручку. Открыл дверцу. Поглядел по сторонам. Вся трава вокруг машины заляпана грязью. — Э, дружище. Ты же сел в колею. Надо подтолкнуть.
Смелов остановил машину. Я вылез наружу. Кеды зачавкали в грязи. Безнадежно испачкались. Хотя там и так уже нет чистых мест.
Хлопнула дверца. Бурный тоже вылез из «Москвича». Захромал к багажнику. Я уже стоял там.
— Давай, потихоньку, — крикнул я. — Не газуй.
Ваня подошел. Взялся было за кузов. Охнул.
— Отойди, а? — попросил я. — Отдыхай, не путайся под ногами.
Бурный упрямо остался на месте. Ладно, делай что хочешь. Я тебе не мамочка.
Я уперся в холодный твердый кузов «Москвича». Как приятно держать машину. И не бояться, что на багажнике останутся вмятины от пальцев. Как на хрупких пластиковых корпусах машин двадцать первого столетия. А тут сразу чувствуется мощь чистого железа.
Мотор снова завыл. Но не резко, а постепенно. Молодец Смелов. Сосредоточился.
Мы раскачали тяжелый корпус машины. Взад и вперед. Бурный только делал вид, что помогает.
Я уперся ногами в грязь. Нащупал твердую поверхность. Толкнул «Москвич». Напрягся. И почувствовал, как машина потихоньку выбирается из колеи.
Поднажал еще. И увидел, как автомобиль выкатился на свободу. Словно бегемота вытащили из болота.
Смелов отъехал подальше. Свернул со скользкой дороги. На покрытую желтой травой обочину. Там, где не так скользко.