Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
– Ерунда, - отмахнулся Макарьев.
– Ровно в полночь до сто тринадцатой площадки идет попутный автобус. Я как раз успеваю.
Несколько секунд они стояли молча, глядя друг другу в глаза.
– Это был очень хороший вечер, Антон, - наконец, нарушила молчание Ульяна.
– Спасибо.
Макарьев осторожно взял пальцы ее рук в свои ладони:
– Это был чудесный вечер, Уля. Наверное, самый замечательный в моей жизни.
Ульяна осторожно освободила пальцы из его рук и шагнула к двери:
– До свидания, Антон.
– Уля, - Макарьев сделал шаг следом.
Ульяна обернулась. Ее лицо оказалась рядом с лицом Макарьева.
– Уля, можно
– Антон задохнулся от жаркого волнения.
– Конечно, можно, Антон, - уголки губ девушки снова тронула озорная улыбка.
– Приходите где-нибудь ближе к обеду. Нам ведь еще нужно найти вражеского шпиона, вы не забыли?
И они оба весело рассмеялись.
19.
2 сентября 1988 года.
Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
Следующее утро началось для Антона Макарьева с работы на грузовом космическом корабле «Прогресс». Проверки бортовых систем грузовика шли непрерывным потоком, и только ближе к полудню у Антона появилось время, чтобы немного отдохнуть. Макарьев внимательно оглядел монтажный зал и направился к соседнему стенду, на котором готовили к консервации запасной корабль «Союз ТМ». Среди работавших около космического корабля гражданских специалистов и офицеров лейтенант заметил худощавую фигуру капитана Лопатина.
Этой весной капитану Александру Лопатину исполнилось тридцать два года. Это был среднего роста крепко сбитый человек со скуластым и несколько удлиненным лицом. Крупный прямой нос и тонкие, бледные и почти незаметные губы с чуть загнутыми вниз кончиками придавали его лицу выражение вечной насупленности и недовольства окружающим миром. Лопатин славился в части своим спокойным и флегматичным характером. Его редко видели улыбающимся, но еще реже видели раздраженным или повышающим голос на кого-нибудь из подчиненных. Даже разносы провинившимся солдатам и младшим офицерам Лопатин умел устраивать ровным и бесстрастным тоном. Но этого расчетливого и беспощадно точного в оценках бесстрастия многие опасались гораздо больше, чем горячей эмоциональности подполковника Глуховцева.
Несмотря на внешнюю сухость, на деле Лопатин был очень дружелюбным человеком, близко принимавшем к сердцу и радости, и горести коллег по службе. Как-то само собой сложилось, что ближе всего он сошелся именно с офицерами отделения систем жизнеобеспечения. В небольшом кабинетике Лопатина на четвертом этаже испытательного корпуса, невзирая на продолжавшуюся полным ходом в стране антиалкогольную кампанию, изредка собирались выпить разбавленного водой спирта и офицеры полка, и офицеры из управления дивизией. Постепенно к этим посиделкам присоединились и гражданские спецы. Бывало, что «на огонек» к Лопатину заглядывали подполковник Глуховцев и майор Бехтерев.
Макарьев несколько минут постоял у решетки ограждения стенда, на котором проверяли «Союз», ожидая пока Лопатин закончит инструктаж отделения телеметрии старшего лейтенанта Блиновского. Наконец, капитан освободился и отошел к столику дежурного, на ходу что-то помечая карандашом в своем рабочем блокноте. Спустя пару секунд, около столика оказался и Макарьев.
– Здравия желаю, товарищ капитан!
– поздоровался Антон.
– Привет, товарищ лейтенант!
– Лопатин оторвал взгляд от своих записей.
– Что это ты сегодня такой официальный?
Макарьев отметил про себя, что капитан с утра пребывает в неплохом расположении духа, и решил с ходу подстроиться под его настроение:
– Так за мной же должок!
– Какой должок?
– Лопатин непонимающе наморщил лоб.
– А кто меня в караул «под елочку» послал? На ратные подвиги?
– усмехаясь, съязвил Антон.
– Вы, Александр Васильевич, не отпирайтесь! И что мы имеем в результате? Мне за обнаружение диверсантов обещаны именные часы от командира дивизии. Вот я и хочу поинтересоваться: где и когда выставлять? Заодно и часики обмоем! Чтобы хорошо ходили.
– Ну, ты даешь, Антошка!
– Лопатин расхохотался.
– В соавторы своих подвигов меня, что ли записать хочешь?
– Без причины не было бы и следствия, -дипломатично развел руками Макарьев.
– Не попади я в ту ночь в караул к ракете - часики бы тю-тю...
– Да, расположение звезд оказалась счастливым, -Лопатин задумчиво почесал затылок.
– Жизнь - штука непредсказуемая...
– А все-таки, Александр Васильевич, - Макарьев хитро прищурился, - как появилась мысль послать в наряд именно меня? Если не секрет...
– Скажу - не поверишь...
– Лопатин махнул рукой и ухмыльнулся.
– Судьба, братец!
– Ну, все-таки, Александр Васильевич!
– Ладно, - фыркнул в ответ капитан и, поманив к себе пальцем Макарьева поближе, вполголоса продолжил:
– За пару дней до запуска «Союза», вечером двадцать седьмого августа, собрались мы, значит, у меня в каптерке... Ну, посидеть, как обычно... Тебя только не было, Зеленина и Симонова. Михаил наряд в автопарке сдавал, Артур по каким-то личным делам в Ленинск подался, а ты - ребята так сказали - был у кого-то на дне рождения.
– Точно, - подтвердил Макарьев.
– Вадику Сысуеву двадцать пять стукнуло.
– Ну, посидели мы, выпили... Часиков так до восьми или около того. Ребята уже немного раскочегарились. Тут Витя Михайленко и предложил звякнуть Глуховцеву и Бехтереву - к нашему столу пригласить. «А то, говорит, совсем мужики перед стартом зашились. Пусть хоть немного расслабятся». Ты же знаешь Витю, они с Глуховцевым старые приятели, еще с военного училища... Витька уже к телефону потянулся, а я и говорю, что, мол, впустую звонить. Глуховцев и Бехтерев второй день у командира части на совещании. Какое-то высокое московское начальство приехало, и вторые сутки всему нашему командному составу мозги вправляет. Виктор был навеселе, выслушал меня и говорит: «Тогда, Васильич, ты сейчас выпьешь пару штрафных доз. Тебя же Глуховцев вместо себя и Бехтерева на командовании оставил? Вот и дуй теперь за троих!» Ну, все, конечно, засмеялись, а я и говорю, что куда мне еще чужие дозы на грудь брать, если от чужих обязанностей и так голова кругом. Вот, говорю, завтра караул «под елочку» ставить, а посылать некого: половина офицеров в летних отпусках, а вторая - на испытательных работах. А ты, говорит Витька Михайленко, кого-нибудь из наших орлов пошли. Вон, говорит, Антошка Макарьев из отпуска вернулся. Пусть в наряд сходит, на службу настроится. А то, говорит, совсем от рук отбился - сегодня с нашей вечеринки куда-то слинял без уважительной причины. Олег Беланов тебя защищать стал, мол, завтра ответственный день, работы на технике много. А Витька на своем стоит, хохочет, говорит, что работ как раз на два расчета - на стартовой позиции и на «Прогрессе», для Беланова и для Зеленина. А третий офицер получается лишним. Только под ногами будет путаться. Тут кто-то предложил тащить жребий. Сломанная спичка - значит, посылать в караул тебя, целая кого-нибудь из другого отделения. Ну, Олег Беланов и вытащил сломанную...