Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
– Шутник хренов!
– миролюбиво огрызнулся с Земли Рюминов. Чувствовалось, что его напряжение немного спало.
– Теперь соедини кабели подпитки компьютера и ставь на место крышку пульта.
– Сделано, Валера!
– доложил Лахов через несколько минут.
– Что дальше?
– Включи в сеть компьютер, - распорядился Рюминов.
– Абдул пусть упаковывает инструменты и бортовую документацию.
Лахов снова щелкнул переключателем на пульте. Компьютер радостно замигал огоньками и заурчал.
– Компьютер включился, тестируется, - сообщил Лахов.
– Молодцы, ребята, -
– Сейчас мы загрузим вам новую программу посадки и на следующем витке, где-то около четырех часов утра, будем вас сажать.
– А если вдруг опять что-нибудь в системе управления забарахлит?
– с опаской осведомился Лахов.
– Да не должно вроде бы... Ну, а если опять техника заартачится, вырубай к ядреной фене всю эту автоматику и сажай корабль на ручняке! Понял?
– Понял, Валера, - уже не сдерживая эмоций, громко захохотал Лахов.
– К ядреной фене и на ручняке!
49.
7 сентября 1988 года.
Космодром Байконур, Ленинск.
Корпус женского общежития.
...Макарьева подвезли на машине почти к самому общежитию. Осталось свернуть за угол и пройти метров двадцать.
– Ну, Антошка, ни пуха тебе, ни пера!
– Стрельников обнял лейтенанта и крепко пожал ему руку.
– К черту, Вадим Алексеевич!
– с нервным смешком ответил Макарьев, повернулся и бодро зашагал по аллее ко входу в корпус.
Едва лишь он взбежал на крыльцо по бетонным ступенькам, рядом с ним, отставая всего на полшага, бесшумно выросли словно из неоткуда ловкие фигуры одетых в маскировочный камуфляж ребят из группы захвата. Макарьев прошел вахту общежития, стал подниматься по лестнице, а фигуры спецназовцев, двигаясь вдоль стен, зыбкими тенями скользили следом за ним. Со стороны все это, наверное, выглядело очень забавно: насвистывающий себе под нос какую-то веселую мелодию и бодро вышагивающий лейтенант и неотступно плывущие за ним фигуры в бронежилетах, с наполовину закрытыми щитками лицами и короткими штурмовыми автоматами наперевес.
Макарьев остановился у дверей комнаты. Штурмовики бесшумно разделились на две группы и замерли около стены с обеих сторон от дверного проема.
– Ну, с Богом!
– едва слышно прошептал Антон, поднял руку и постучал по деревянной поверхности двери:
– Можно войти?
Ему показалось, что стук был таким громким, что где-то в глубине длиннющего коридора проснулось и отозвалось деревянной дробью эхо.
– Входите, там открыто!
– раздался знакомый голос из-за двери.
Макарьев повернул дверную ручку, толкнул дверь вперед и шагнул в комнату.
«Самое главное в этот момент будет выражение твоего лица и твоих глаз, - сказал ему Стрельников перед самым расставанием.
– Держись естественно и раскованно. Можешь даже улыбнуться. Но только не шарь глазами по комнате. Поверь мне, если там есть еще кто-нибудь, кроме резидента, ты и так его увидишь. Помещение небольшое и не заметить боковым зрением человека там просто невозможно».
Она стояла у самого окна, у колыхнувшихся от сквозняка из коридора плотных штор. Хрупкая маленькая фигурка
И больше никого в комнате. Никого!
Антон широко улыбнулся, сделал шаг чуть в сторону от дверей и спокойным, уверенным голосом произнес:
– Привет!
И тут же скользнул вниз, одновременно приседая на корточки и заваливаясь на левый бок.
Ему показалось, что время затормозилось. Движения людей и предметов замедлились, и сознание лейтенанта теперь успевало зафиксировать даже малейшие подробности происходящего. Макарьев падал вниз и одновременно видел, как выражение безмерного удивления на лице стоявшей напротив него женщины сменяется сначала сковывающим взгляд недоумением и страхом, потом молниеносно рассыпается на сотни ледяных колючих осколков и из глубины ее озерноголубых глаз, поднимается холодная волна жуткой, почти звериной ненависти, постепенно превращаясь в решимость бороться до конца. До самой смерти.
Левое плечо Макарьева еще не коснулось пола, а сзади, откуда-то из-за спины, уже стал слышен едва различимый в заполнившей комнату напряженно-ватной тишине скрип проворачивающихся петель и шорох распахиваемой настежь входной двери. Шторы за плечами замершей около окна женщины, увлекаемые сквозняком с улицы, рванулись на середину комнаты, на мгновение распахивая оконный проем.
Она сделала быстрый шаг к окну, рванула вниз штору и попыталась запрыгнуть на подоконник.
Но бежать было уже поздно. Темно-серая тень стремительно пронеслась над головой лежащего на полу Макарьева. Кто-то тяжело и упруго ударил подошвами армейских ботинок о деревянные половицы, оказавшись между лейтенантом и влезающей на подоконник женщиной. В пространстве над Антоном скользнула еще одна ловкая и быстрая тень. И еще одна.
«Группа захвата!» - успел догадаться Антон, прежде, чем тени плотным кольцом сомкнулись вокруг почти уже вставшей на подоконник женщины.
Резидент и не собирался сдаваться. Короткий и энергичный взмах рук. Передняя тень в камуфляже сломалась, отшатнулась и начала неправдоподобно медленно валиться в угол комнаты. Женщина резко повернулась ко второй тени, снова сделала замах рукой, но тень опередила ее, перехватила руку женщины в движении и резко потянула вниз. Женщина потеряла равновесие и медленно начала падать внутрь комнаты. Она еще успела ударить вторую тень ногой куда-то в область левого бедра, и этот удар развернул тень в камуфляже в сторону, но исход схватки был уже ясен. Третья тень повисла на плечах женщины и всей своей массой увлекла ее на пол комнаты.
Еще один длинный как вечность миг и комната наполнилась людьми в пятнисто-камуфляжной форме. Прошло всего лишь мгновение, и эта пятнистокамуфляжная волна плотным слоем сомкнулась над едва коснувшимися пола телами. Звякнули наручники на заломленных за спину руках женщины, и вот она уже поднята с пола и повисла на поддерживающих ее под мышки крепких мужских руках...
50.
7 сентября 1988 года.
Околоземная орбита,