Каравеллы выходят в океан

Лиелайс Артур

Был ли то мираж, вызванный разгоряченной фантазией и напряжением всех чувств, или свет, излучаемый микроскопическими обитателями тропических морей, а может быть просто отблеск фонаря идущей впереди «Пинты» – кто знает? Но только это не было землей. Колумб и сам заколебался и не велел подавать сигнал.

Прошло еще четыре часа. Корабли, перегоняя друг друга, все также неслись по бурному океану, освещенному взошедшей уже луной. И тут, наконец, испанцы увидели далекий берег. Раньше всех его заметили на быстроходной «Пинте», шедшей впереди всех.

Это произошло 12 октября 1492 года в два часа пополуночи. Матрос Родриго де Триана, увидев белевший в свете луны песчаный мыс, закричал; «Земля! Земля!».

Капитан Мартин Пинсон

приказал выстрелить из пушки и замедлил ход. Подоспевший на «Санта-Марии» Колумб крикнул Пинсону, что ему за это открытие полагается пять тысяч мараведи.

Впоследствии Родриго де Триана потребовал обещанного вознаграждения, но так никогда и не получил его – не досталось ему ни шелкового камзола, ни пенсии. Колумб утверждал, что он сам еще с вечера заметил свет на берегу, хотя в то время каравеллы находились на расстоянии пятидесяти-шестидесяти миль от песчаного мыса. Адмирал выторговал королевскую пенсию себе, владельцы севильских боен аккуратно выплачивали ее до самой его смерти.

Адмирал не хотел делить славу ни с кем из своих подчиненных. Он всюду хотел быть первым и первым увидеть свет на берегу.

Этот постыдный эпизод свидетельствует о необузданном честолюбии первооткрывателя Америки, о его жадности и отсутствии великодушия.

Ведь Колумб той же ночью стал вице-королем вновь открытой земли и должен был получать огромные доходы. Для нищего же матроса эта пенсия составила бы целое состояние. Братья Пинсоны тоже были оскорблены такой несправедливостью. А обиженный матрос впоследствии покинул родину, переселился в Африку и даже принял мусульманство.

Адмирал моря-океана Колумб на корабле (по старинной гравюре).

После сигнала с «Пинты» флотилия убрала паруса и легла в дрейф до утра; ночью можно было сесть у берега на мель или наткнуться на коралловые рифы. Матросы, радостные, взволнованные, стали приводить себя в порядок – брили бороды, чистили одежду. Наконец-то, после тридцати пяти дней пути адмирал привел их к земле великого хана!

Что же ожидает их здесь, на чужом берегу? Все надеялись увидеть на рассвете, как в первых лучах утреннего солнца заиграют золотые крыши пагод, как проступят силуэты деревьев, благоухающих корицей и перцем, как из мрака вынырнут величественные мраморные дворцы, порт и груженые дорогими товарами суда, стоящие на якорях с золотыми и серебряными цепями. Они надеялись увидеть побережье, по которому медленно ступают слоны, покрытые шелковыми, шитыми золотом попонами с золотыми башенками на спине. Золота здесь хватит для всех, все смогут разбогатеть…

Людям казалось, что они уже ощущают аромат пряностей, смешанный с соленым морским ветром. На сей раз это был не мираж, впереди действительно лежала земля, но то была не Индия, не Катай, не Сипанго, а лишь один из многочисленных островков Багамского архипелага.

Багамские острова и Куба

Первые шаги европейцев по американской земле. – Нагие островитяне и «посланцы небес». – Индия и «индейцы». – «Как легко будет заставить их работать на нас!» – 28 октября 1492 года – день открытия Кубы. – Самая благодатная земля в мире. – Делегация к великому хану. – В страну золота Бабек. – Исчезновение «Пинты». – На восток вдоль северного побережья Ориенте. – Гаити.

На рассвете 12 октября 1492 года перед испанцами открылся низкий песчаный берег, на котором зеленели деревья и заросли кустарника. Матросы поставили паруса, и корабли, обогнув остров с юга, пристали к подветренному западному берегу.

Багамский архипелаг состоит из тысячи больших островов, островков и рифов, и теперь, спустя более чем четыре столетия, невозможно точно указать, какой

из них был открыт первым. Коренные жители – индейцы – называли его Гуанахани. Возможно, что это был остров Ватлинг.

За причудливыми деревьями блестела тихая гладь озера, но нигде не было видно ни мраморных пагод с золочеными крышами, ни гавани, ни слонов, ни кораблей.

В зарослях мелькали голые тела туземцев, в ужасе следивших за вынырнувшими из моря неведомыми чудовищами с большими белыми крыльями.

Колумб облачился в блестящий панцирь, набросил поверх пурпурную мантию – торжественное одеяние кастильского адмирала, – и, взяв с собою офицеров королевского нотариуса и контролера, сел в шлюпку и направился к берегу. За ними следовали шлюпки с капитанами и офицерами двух других кораблей, вооруженными шпагами, пиками, большими луками-арбалетами и тогдашним огнестрельным оружием – аркебузами и мушкетами.

Высоко держа развевающееся знамя Кастилии, Христофор Колумб ступил на берег.

На побережье Нового Света (по старинной гравюре).

Все опустились на колени и возблагодарили господа, ниспославшего им свое милосердие, дозволившего достичь острова. Со слезами на глазах они обнимали обретенную землю. Затем, как отмечено в дневнике, адмирал поднялся с колен и нарек остров именем Сан-Сальвадор [23] .

Трудно представить себе более возвышенный миг в жизни первооткрывателя, чем тот, когда он впервые сходит на берег новой, никому не известной земли! Но еще труднее представить ту кровавую, полную трагизма страницу истории, которую открыл Колумб в эту самую счастливую минуту своей жизни.

23

Спаситель.

Высоко подняв знамя, адмирал призвал королевского нотариуса и контролера засвидетельствовать, что он, дон Христофор Колумб, от имени короля и королевы объявил этот остров испанским владением и сделал шпагой отметки на деревьях, как это было принято в те времена при посещении земель, населенных язычниками. Нотариус немедля составил соответствующий акт.

Вскоре на берегу собралась большая толпа островитян. Любопытство заставило их забыть недавний страх перед плавучими рощами с высокими деревьями, усеянными белыми и цветными листьями, вынырнувшими, на рассвете из морской пучины. От этих рощ отделилось несколько лодок с сидевшими в них невиданными людьми, облаченными в яркие, твердые одеяния, сверкавшие под лучами солнца. Бледные лица чужеземцев были украшены пучками белого, рыжего или черного хлопка многие из моряков отпустили бороды, краснокожие бород не имели и никогда прежде не видели их). Все вызывало удивление туземцев: и пучки ярких перьев на шлемах, и знамена, похожие на крылья больших птиц, и блестящие острые палки у пояса – шпаги. Нагие дети природы нерешительно приближались к чужестранцам, неся им свои дары и пытаясь понять их язык и жесты.

Эту первую встречу с народом чужой земли адмирал описал так:

«Поскольку они держали себя дружественно по отношению к нам и поскольку я сознавал, что лучше обратить их в нашу святую веру любовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стеклянные четки, что вешают на шею, и много других малоценных предметов, которые доставили им большое удовольствие. И они так хорошо отнеслись к нам, что это казалось чудом. Они вплавь переправлялись к лодкам, где мы находились, и приносили нам попугаев, и хлопковую пряжу в мотках, и дротики, и много других вещей и обменивали все это на другие предметы, которые мы им давали, как, например, на маленькие стеклянные четки и погремушки. С большой охотой они отдавали все, что у них было.