Кардонийская рулетка
Шрифт:
— На борту бомба, хнявое ты животное!!
— Ты уверен, что Мерса справится?
— Он сейчас Олли, а Олли за жизнь понимает, — усмехнулся Гатов.
А в следующий миг, будто услышав, что речь идет о нем, в кабину вломился алхимик. Шумный и веселый, словно они не от озверевших приотцев драпали на безоружном самолетике, а выбирали подходящий островок развлечься: чтобы лагуна для забав с девчонками и пляж песчаный для прочего…
— Друзья мои, как обычно, две новости: такая и такая.
— Начинай с хорошей,
— Я обезвредил бомбу!
— Нашел чем хвастаться.
— А плохая? — поинтересовался магистр.
— У преследователей появились друзья. — Мерса указал на две приближающиеся с северо-востока точки. — Или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься, — вздохнул Гатов. — Нас берут в клещи.
— Будет перехват?
— Минут через пятнадцать.
— Я предупреждал, что вторая новость так себе.
Беглецы рассмеялись. Негромко, невесело, но все-таки рассмеялись.
Будут ли с ними церемониться? Предложат ли сдаться? Захотят ли они сдаваться? Захотят ли возвращаться в плен, зная, что шанса на побег больше не представится? Вопросов полно, но все они неприятные. И ответы на них неизвестны. На все вопросы неизвестны, кроме одного:
«Мы боимся?»
«Нет».
Мы бравируем, напускаем на себя веселый вид, мы дергаемся в глубине души, но страха, того противного, сосущего страха за собственную шкурку, жалкого желания сделать все для спасения — его нет. Мы не можем драться — на ипатом паровинге нет оружия, — но готовы сопротивляться.
Павел бросил парашют около Йорчика, разрезал пару витков, не освободив, а позволяя освободиться, и отошел к двери, держа револьвер направленным на профессора.
— Прыгать умеешь?
— Нет, — ответил Руди, с лихорадочной торопливостью сбрасывая веревки.
— Надеваешь рюкзак, застегиваешь, выходишь в небо и дергаешь за кольцо.
— Весьма информативно.
— Это твой единственный шанс уйти.
— Или?
— Останешься с нами. — Магистр удивленно поднял брови. — Разве не очевидно?
— Остаться с вами или утонуть?
— Мы сообщим по рации, кто покинул паровинг. Если ты настолько важная персона, как тебе кажется, тебя спасут.
— Урод, — прошипел Йорчик.
Гатов сделал вид, что не расслышал.
Профессор кое-как натянул парашют, подошел к дверце люка, взялся за ручку, но замер, не поворачиваясь, осведомился:
— Наверное, глупо рассчитывать на то, что ты сдержишь слово?
— Имело смысл вести себя честно.
Да, имело. Он ведь действительно держит слово, этот маленький простолюдин с зачуханной Кардонии, сын рыбака, гений. Он рассказал бы принцип, но только не тому, кто подложил в паровинг бомбу.
— Скажи хоть, это действительно возможно?
Йорчик распахнул дверцу и сквозь завывший ветер услышал вожделенное:
— Да!
— Нет!
— Получится!
— Не будь дураком!
— Идиоты!
Их взяли
А в эфире наперебой звучат «щедрые» предложения:
— Садитесь!
— Вам не уйти!
— Садитесь, и мы не будем стрелять!
Радио на паровингах слабое, как Гатов ни старался, берег их не услышал. И поблизости, как назло, ни одного ушерца: ни в небе, ни в море. Только приотцы:
— Сдавайтесь!
И новый, с надрывом орущий голос:
— Говорит «Быстровоз 89», вы не имеете права стрелять около цеппеля! Повторяю: немедленно прекратите огонь!
Беглецы заметили серебристую «сигару» минуты четыре назад. Надеялись на цеппель с Ожерелья или Бисера, а наткнулись на грузовик Компании, болтающийся под облаками в ожидании…
— Они строят «окно»! — догадывается Гатов.
Собираются прыгнуть на другую планету, и именно этим объясняется нервная реакция на появление паровингов: цепари ненавидят отвлекаться в столь ответственный момент.
— Сдавайтесь!
Сзади враги, справа враги, пулеметные стволы ждут приказа, злой голос требует позорного, а над «сигарой» вздрагивает небо — астролог «Быстровоза 89» запустил астринг.
— Немедленно отойдите на безопасное расстояние! — орут из цеппеля.
Приотцы отворачивают, потому что не дураки, над «Быстровозом» величаво раскрывается черная пасть Пустоты, и Павел громко шепчет:
— Шанс!
И все понимают, о чем говорит магистр: лучше Пустота, чем пулеметы.
— Безумие!
— Я знаю!
— Мы погибнем!
— Может быть!
— Идиотизм!
— Согласен!
— Я подписываюсь!
— Я тоже!
«Быстровоз» наполовину «там». Обычно это происходит стремительно, но сейчас время словно замедлилось. Для троих мужчин. Для троих ученых.
Они видят, что «Быстровоз» наполовину «там», понимают, что времени чуть, и принимают решение. И оно дается им гораздо легче, чем сесть на воду и сдаться. Они принимают решение, которым будут гордиться всю оставшуюся жизнь. Даже в том случае, если она, бестолковая, продлится несколько минут.
— Это и значит идти за грань! — хохочет Гатов.
Бааламестре поднимает вверх большой палец.
Алхимик снимает очки и прячет их в карман.
Приотцы ушли по большой дуге, отлетели подальше, не желая оказаться в зоне действия «окна». Развернулись и уставились в небо, силясь разглядеть, куда делись беглецы.
Разглядели.
И ошарашенно заорали, увидев уходящий в «окно» паровинг. В Пустоту. В никуда. Вслед за цеппелем, в отчаянной надежде использовать его переход.
Один из величайших экспериментов в истории. Степень риска — девяносто девять процентов.