Кардонийская рулетка
Шрифт:
— К счастью, все обошлось, синьор консул. На этот раз полиция сработала отлично!
Распространяться о том, что удивительная расторопность объяснялась анонимным сообщением, начальник полиции не стал.
— Преступники?
— Почти все убиты. Но одного мы взяли живым!
Карчебрад светится так, словно его подчиненные совершили эпический подвиг. Впрочем, поимка помощника неуловимого Огнедела и в самом деле была вехой для провинциальной планеты.
— Я горжусь вами, синьор Карчебрад. Блестящая работа.
— Спасибо, консул!
Махим обнаружился
— Я приехал, как только узнал, — не здороваясь произнес Винчер.
И мэр, и начальник полиции ожидали яростного вопля и были поражены, увидев на лице приотского консула дружелюбную улыбку:
— Спасибо.
— Не за что… Гм… — Судя по всему, ласковый прием стал для Дагомаро не меньшей неожиданностью, чем для мэра и полицейского. Он в замешательстве погладил бороду, еще раз откашлялся и осведомился: — Как ты?
— Синьоры, вы нас не оставите? — Махим многозначительно посмотрел на Карчебрада и Хольчина. — Спасибо. — Дождался, когда следом карету покинут медикус с медсестрой, и вновь обратился к Дагомаро: — Я хочу договориться.
— О чем?
— Не юродствуй. — Консул Приоты тяжело вздохнул. — Я говорил вчера с Лилиан, и она… Нет, не только она — все сразу. Я задумался над тем, что будет дальше, сколько крови прольется в дурацкой войне за то, чтобы Компания прибрала к рукам твои заводы. Я понял, что был глуп, предательски глуп, понял, что отдаю планету галанитам, я… — Махим посмотрел Дагомаро в глаза: — Я хочу договориться.
И вздрогнул, увидев равнодушие в ответном взгляде. И вздрогнул, услышав в ответ на выстраданное предложение неожиданный и короткий ответ:
— Поздно.
И не сразу понял, о чем идет речь:
— Внутри Генерального штаба есть противники войны, я назначу их на первые роли, выгоню из правительства всех, кто связан с Компанией. Мы все остановим, войны не будет!
— Поздно, — повторил Дагомаро.
И до Махима наконец дошло, что ему отказывают.
— Почему?
— Потому что Компания поставляла тебе оружие не за красивые глаза, — холодно объяснил Винчер. — Ты надеялся расплатиться нашей промышленностью и увяз в кредитах.
— Я верну им оружие.
— Они не возьмут. Я бы, к примеру, ни за что не взял. — Дагомаро зевнул.
— Лучше платить золотом, чем кровью, — дрожащим голосом произнес Арбор.
Это тоже было предложение: помоги расплатиться с Компанией, пусть Приота будет должна Ушеру. Однако оно было отвергнуто.
— У тебя нет золота, — напомнил Винчер. — А спасать тебя слишком дорого.
— Но…
— К тому же ты не понимаешь, как изменил Приоту. Ты сломал старую систему и создал новую, в которой ты — марионетка. Допустим, я тебе помогу, выкуплю долги, но завтра тебя демократически сменят, в консулы выдвинут совершеннейшую куклу, что-нибудь вроде твоего секретаря, и все вернется к нынешнему положению вещей. За тем исключением, что Ушер потеряет деньги.
— Значит,
— Единственный способ уйти от долгов, которые ты наделал, — ликвидировать Приоту как самостоятельное государство, — твердо ответил Дагомаро. — Никакой преемственности: захват и формирование новых властных институтов, которые не признают твои долги. — Консул помолчал. — Это бизнес, а не война, только внешнее управление Приотой спасет Кардонию от рабства.
Тысячи погибших, тысячи раненых, города в огне, народ… Народ, который его выбрал. Проигравший войну народ. Каким он запомнит своего консула?
— Никакой войны! Мы должны договориться!
Ответить Дагомаро не успел: дверца кареты распахнулась, и собеседники увидели растерянного Хольчина:
— Синьор консул… Синьоры консулы… Там…
— Что случилось?!
Мэр поднес дрожащую руку ко рту, убрал ее, испуганно глядя на консулов, и пролепетал:
— Беда!
— Как Помпилио? — поинтересовался Фредерик дер Саандер.
Не сразу, надо отметить, поинтересовался. Почти всю дорогу от тюрьмы до площади Конфедерации Фредерик обсуждал с женой предстоящие переговоры: как следует себя вести, в какой последовательности затрагивать темы, на что давить… Все эти детали они обсуждали добрую половину ночи, но молодой посланник решил повторить. И лишь на подъезде к Дворцу осведомился насчет дер Даген Тура.
— Помпилио стоически переносит свалившиеся на него трудности, — улыбнулась Лилиан.
Шутливый тон сбил Фредерика с толку: в конце концов, речь шла о заключенном в тюрьму человеке, однако молодой мужчина решил поддержать супругу:
— Надеюсь, у него сырая камера?
— Какая из них?
— Что значит — какая? — окончательно растерялся дер Саандер.
— Помпилио занял пять комнат на втором этаже главного здания, — сообщила молодая адира. — Теперь туда никого не пускают, чтобы не мешать ему страдать.
— Ты шутишь?
— Нет.
— Вот ведь клоун!
— Клоун, — согласилась Лилиан. — Но при этом Помпилио позволил кардонийцам сохранить лицо.
— То есть?
— Антонио мог расценить арест брата как личное оскорбление со всеми вытекающими последствиями: резкие ноты, разрыв отношений и демонстрация силы… А лингийцам есть что продемонстрировать.
— Да уж. — Фредерик почесал кончик носа, представил доминаторы над Унигартом, не один, как во время выставки, а штук десять, и почесал снова.
— А благодаря Помпилио выходка Дагомаро превратилась в милую шутку, о которой долго будут рассказывать анекдоты в светских салонах: пять комнат, прислуга, обеды из «Маяка». Помпилио дал понять брату, что не против подыграть консулу и отношения между Кардонией и Лингой не испортятся. Во всяком случае, не из-за этого.
— Как все сложно, — вздохнул Фредерик.
— Проще, чем кажется, — рассмеялась Лилиан.
— Я не политик.
— С опытом придет.
— Лысый Кахлес даже в детстве разбирался в этих головоломках лучше, чем я сейчас, — уныло признал дер Саандер.