Кареглазая моя
Шрифт:
покинутых им женщин затрудняли общение с детьми, даже если бы ему и хотелось.
Обычный метод Эли закончить отношения – завести интрижку на стороне и обманывать,
пока его не поймают на горячем и не выбросят вон. Моя мать так никогда ему этого и не
простила.
Однако мама наступала все на те же грабли, связываясь с обманщиками, лжецами,
лодырями, у которых на лбу было написано, кто они такие. В суматохе романов она успела
выйти замуж и развестись не единожды.
удивительно, зачем мама еще продолжала упорно ее искать.
В воображении мамы вина целиком лежала на моем отце, мужчине, который толкнул ее на
путь, обреченный на провал. Когда я стала старше, то не раз размышляла, не крылся ли
корень ненависти мамы к Эли в том, что они были очень похожи. Я находила немалую
иронию в том, что она работала временной секретаршей, кочуя из офиса в офис, от одного
босса к другому. Когда же ей в какой-то компании предложили постоянную работу, она
отказалась. Заявила, мол, слишком муторно делать одно и то же каждый день, видеть одни
и те же лица. В то время мне было шестнадцать, и я страдала многословием, поэтому не
смогла удержаться и не указать, что при таком отношении она бы никоим образом не
осталась женой Эли. Это спровоцировало ссору, в результате которой меня чуть не
вышвырнули из дома. По тому, как взъярилась мама, я поняла, что права.
Из своих жизненных наблюдений я вынесла, что чем ярче пылает любовь, тем быстрее
сгорает. Она не может выжить, когда кончается новизна, спадает эмоциональное
возбуждение и приходит время разбирать на пары носки из сушки или пылесосить диван
от собачьей шерсти, или выносить мусор. Я не хотела иметь ничего общего с такой
любовью: не видела в том смысла. Подобно действию губительного наркотика, взлет не
тянется чересчур долго, а падение оставляет после себя пустоту и жажду большего.
Что касается моего отца, то все женщины, которых он предположительно любил, включая
и тех, на ком был женат, были ничем иным, как перевалочным пунктом на дороге к
следующей. Он был одиноким странником на жизненном пути, и теперь этот путь
подошел к концу. Отца нашел на полу гостиной без сознания администратор жилого
комплекса, когда пришел проверить, почему Эли не явился продлить аренду.
Его увезли на скорой в больницу, но он так и не пришел в сознание.
– Моя мать не приедет, – сообщила я Софии, пока мы сидели в больничной палате.
– Моя тоже.
Хорошо понимая друг друга, мы обменялись взглядами. Ни одна из нас не спросила,
почему никто не явился попрощаться.
Когда мужчина бросает семью, боль от этого поступка выявляет
– Почему ты здесь? – собравшись с духом, спросила я.
Пока София обдумывала ответ, тишину нарушали лишь короткие сигналы монитора и
постоянное ритмичное «хуш-ш-ш» аппарата искусственного дыхания.
– Я из мексиканской семьи, – наконец ответила она. – Для нас родня и традиции – все.
Мне всегда хотелось быть частью семьи, но я знала, что другая. У всех моих двоюродных
есть отцы, а моего окутывала тайна. Мама никогда о нем не говорила. – Она перевела
взгляд на кровать, где лежал отец, опутанный трубками и проводами, которые поили,
кормили, регулировали дыхание и осушали. – Я видела его лишь однажды, когда была
маленькой, и он приехал нас навестить. Мама не позволила ему поговорить со мной, но я
бежала за ним, когда он шел к машине. Он держал в руках воздушные шарики, которые
принес для меня. – София отстраненно улыбнулась. – Я решила, что он самый красивый в
мире мужчина. Он привязал к моему запястью шарики, чтобы они не улетели. Когда уехал, я попыталась пронести шарики в дом, мама же сказала, чтобы я от них избавилась.
Поэтому я отвязала ленточки и отпустила шары, но загадала желание, когда они уносились
в небо.
– И ты загадала увидеть его снова когда-нибудь, – тихо сказала я.
София кивнула.
– Вот почему я здесь. А что насчет тебя?
– Подумала, что никто к нему не приедет. И если кто-то должен позаботиться об Эли, мне
бы не хотелось, чтобы это был какой-то незнакомец.
И София накрыла мою руку своей так естественно, словно мы знали друг друга всю
жизнь.
– Теперь нас двое, – просто сказала она.
Эли ушел в мир иной на следующий день. Однако потеряв его, мы с Софией обрели друг
друга.
В то время я подвизалась в сфере свадебной моды, но моя карьера зашла в тупик. София
работала няней в Сан-Антонио, попутно сочиняя сценарии детских праздников. Мы
сговорились основать студию по организации свадеб. Теперь, спустя чуть больше трех лет,
наш обосновавшийся в Хьюстоне бизнес процветал больше, чем мы смели когда-то
надеяться. Каждый маленький успех вел к следующему, так что мы смогли нанять трех
работников и стажера. Со свадьбой Кендриков нам светил прорыв.
Если только мы не облажаемся.
– Почему ты не сказала «да»? – потребовала ответа София, когда я рассказала о встрече с
Джо Тревисом.
– Потому что ни на йоту не поверила, что он действительно мной заинтересовался. – Я