Кареглазая моя
Шрифт:
На новую меня.
Почувствовав зарождение паники, я усилием воли ее подавила.
Мысленно вернувшись к нашему с Брайаном знакомству, я постаралась вспомнить, сколько ждала перед тем, как с ним переспать. По крайней мере, два месяца. Не имея никакого желания подобно матери метаться от одного мужчины к другому, я не торопилась с близостью. Секс должен был случиться на моих условиях, с границами, установленными мной. Брайан все понимал, не торопил меня, был согласен подождать, пока я не буду готова.
Мы познакомились через общих друзей на вечеринке, которая проходила в саду скульптур в Мете. И сразу почувствовали
Никогда в жизни я не была так счастлива, как в первый год в Нью-Йорке, городе, который постоянно заставлял меня ожидать чего-то великого или, по крайней мере, интересного за каждым углом. Меня, привыкшую к неторопливому, словно изнуренному солнцем, ритму жизни Техаса, где из-за жары все берегут силы, осенняя прохлада и жизненная энергия Манхэттена словно возродила. «Твое место здесь», — казалось, кричал мне город сигналами разноцветных такси, скрипами и бряцанием строительных машин, мелодиями уличных музыкантов и баров, громыханием метро… Я была там, где кипела жизнь.
Я легко нашла друзей, нескольких девушек, которые в свободное время занимались волонтерской работой, ходили по клубам, брали уроки иностранных языков, танцев, тенниса и тому подобного. Страсть жителей Манхэттена к самосовершенствованию была заразительна, и вскоре я обнаружила, что записываюсь в клубы и на уроки, стараясь с пользой провести каждую минуту.
Оглядываясь назад, я иногда задавалась вопросом, насколько моя влюбленность в Нью-Йорк усилила мою влюбленность в Брайана. Встреть я его в другом городе, не уверена, что мы бы пробыли вместе так долго. Он был хорошим, внимательным в постели любовником, но из-за особенностей работы на Уолл-стрит трудился по шестнадцать часов в сутки и был вечно озабочен числом занятых в несельскохозяйственной сфере или тем, что творилось в Блумберге в час ночи. Всегда уставший и рассеянный, Брайан употреблял алкоголь, снимая стресс, что не лучшим образом сказывалось на нашей личной жизни. Но даже в начале наших отношений я никогда не испытывала ничего, что хотя бы отдаленно напоминало прошлую ночь.
С Джо я была совершенно другим человеком. Но я не готова была стать этим совершенно другим человеком — слишком уж привыкла быть женщиной, которую Брайан Паломер бросил у алтаря. И просто не представляла, что произойдет, если я расстанусь с этой своей сущностью. Мне было страшно даже вообразить возможные варианты. Я лишь знала, что никогда больше ни один мужчина не ранит меня так, как Брайан, и я — единственная, кто может уберечь себя от подобной участи.
Позже этой ночью, когда я сидела с книгой в постели, на прикроватной тумбочке зазвонил и завибрировал сотовый телефон.
Увидев номер Джо, я задержала дыхание.
Боже мой. Он говорил правду, когда обещал позвонить.
Мое сердце болезненно колотилось, грудь стеснило так, будто ее стянули миллионом резинок. Я зажала уши, закрыла глаза и не реагировала на настойчиво игравшую мелодию. Выждала, пока звон прекратился. Я не могла с ним разговаривать — не представляла, что, черт возьми,
Хоть спать с Джо и было безумным наслаждением, повторения я не хотела. Для этого же не обязательно должна быть причина?
Нет. Я не должна ему объяснений. Я даже себе не обязана ничего объяснять.
Телефон замолчал. На экране высветилось оповещение о голосовом сообщении.
«Не обращай внимания», — велела я себе, взяла книгу и уставилась в нее невидящим взглядом. Через пару минут осознала, что уже три раза перечитываю одну и ту же страницу, не поняв при этом ни слова.
В раздражении отбросила книгу и схватила телефон.
Я слушала сообщение, и его неторопливый протяжный говор словно проникал внутрь меня и растворялся, как горячий сахар, и от этого у меня аж пальцы на ногах поджимались.
— Эйвери, это Джо. Хотел узнать, как ты добралась до Хьюстона. — Пауза. — Я думал о тебе весь день. Позвони мне, когда захочешь. Или я попробую дозвониться до тебя позже. — Еще одна пауза. — Скоро поговорим.
Меня бросило в жар, щеки раскраснелись и запылали. Я положила телефон на тумбочку.
«Если хочу вести себя как взрослый человек, — размышляла я, — то надо перезвонить, сдержанно и разумно поговорить с ним, объяснить, что не заинтересована в новой встрече».
«Из этого ничего не выйдет», — можно было бы сказать.
Но вместо этого я решила игнорировать его звонки, пока он не отстанет, потому что от одной мысли о разговоре с ним бросало в холодный пот.
Телефон опять зазвонил, и я в недоумении уставилась на него. Неужели Джо опять звонит? Этак он очень быстро выведет меня из себя. Однако, посмотрев на номер, я поняла, что это Жасмин, моя лучшая подруга из Нью-Йорка, директор раздела моды крупного женского журнала. Она была мне другом и наставницей, эта сорокалетняя женщина, которая, казалось, все делала, как надо, и никогда не боялась высказывать собственное мнение. И ее мнение обычно было правильным.
Стиль был для Жасмин религией. Она обладала редким даром улавливать модные веяния на улице, в блогах о покупках и из болтовни в интернете, добавлять туда последние культурологические тенденции и делать из всего этого очень ясное заключение — что происходит и будет происходить в мире моды. От друзей Жасмин требовала абсолютную преданность и платила тем же. Дружба — единственное, что она ценила почти так же высоко, как стиль. Пытаясь удержать меня в Нью-Йорке, она обещала использовать свои связи, чтобы подыскать мне работу специального корреспондента по вопросам моды для местного развлекательного шоу или, может, объединить с каким-нибудь работающим в одиночку дизайнером свадебных платьев, который хотел бы выйти на рынок свадебных нарядов для среднего класса.
Я была искренне благодарна за желание помочь, но отказалась, поскольку чувствовала себя разбитой и уставшей, и мне нужно было отдохнуть от моды. Но больше всего мне хотелось пожить со своей недавно обретенной сестрой и построить с ней отношения. Хотелось иметь в жизни кого-нибудь родного. Какой-то частичке меня нравилось, как София смотрит на меня снизу вверх, я нуждалась в этом. Жасмин не то чтобы поняла, но, пообещав когда-нибудь найти способ заманить меня обратно в Нью-Йорк, отступила и больше к этому не возвращалась.