Карельский блицкриг
Шрифт:
План хорошо смотрелся на бумаге, но в реальности оказался трудновыполним. Перед второй линией обороны врага 'тэшки' вновь уткнулись лбом в надолбы, а артиллерийский огонь с фронта и с тыла из амбразур четвертого дота, не дал возможность обойти оборону врага с фланга.
Потеряв от огня противника пять машин, танкисты были вынуждены отступить, хотя до прорыва обороны противника оставался только один шаг. Вторая линия обороны финнов в этом месте действительно состояла из одних бетонных траншей и зная их положение, можно было прорвать вражескую оборону.
Пока легкие Т-26 шли на прорыв, средние Т-28 пытались
Победа была одержана, но она не получила дальнейшего развития. Перед стрелками вновь встали наглухо забаррикадированные стальные двери. Гранаты 'лимонки' их не брали, а затащить пушку внутрь каземата не было никакой возможности.
Пытаясь помочь пехотинцам выкурить засевшего внутри дота финнов, танкисты открыли орудийный огонь по амбразурам дота, но без особого результата. Гарнизон осажденного дота мог вести фланкирующий пулеметный огонь со второго уровня, не давая пехотинцам поддержать атаку ушедших в прорыв Т-26.
Возможно, что танкисты смогли бы заставить умолкнуть амбразуры вражеского дота, но огонь финских батарей не позволял им чувствовать себя вольготно. Потеряв от огня врага две машины и не добившись существенных результатов, танкисты отступили.
Единственным маленьким плюсом боев второго дня стал тот факт, что советские пехотинцы наконец-то обнаружили расположение дота 'миллионика', чей фланговый огонь не позволял им продвинуться вперед.
Пока комдив и его штаб подводили итоги и ставили задачи следующего дня, финны, под покровом ночи попытались деблокировать осажденный дот ? 4. При поддержке артиллерии они предприняли две атаки, которые были отбиты сидевшими в траншеях стрелками с большим трудом.
Главная трудность заключалась не только в интенсивном обстреле орудийно-минометном обстреле их позиций. Финские артиллеристы били не только по траншеи, но и в пространство за ней, тем самым не давая возможность русским солдатам получить подкрепление.
Утром третьего дня началось артиллерийским обстрелом орудий дивизионной и корпусной артиллерии двух вражеских дотов. При этом по четвертому доту огонь велся прицельным, а 'миллионик' получал огонь по площадям.
Скупость артиллеристов обусловленная плохим подвозом снарядов, всего сорок минут артподготовки, обернулась тем, что оба вражеских дота не получили серьезных разрушений. Большие потери от огня советских орудий понесли бетонные траншеи, чьи координаты были известны пушкарям. Поддержи пехотинцы атаку танков и оборона врага была бы прорвана, но этого не случилось. Фланкирующий огонь дотов вновь положил на снег рвущиеся вперед цепи пехоты, а орудийный огонь вновь заставил советских танкистов отступить с существенными потерями.
Видя все катастрофическое положение пехоты, артиллеристы попытались помочь стрелкам и выкатили несколько орудий на прямую наводку. Ударив по амбразурам четвертого дота, они хотели справиться с той задачей, перед которой спасовали танкисты днем ранее. Возможно, это им удалось, но получившая по радио запрос из дота о помощи, финская артиллерия уничтожила советские орудия.
Не увенчалась попытка саперов подрыва дота 'миллионика'.
Вторая попытка подвести заряд к доту, была сорвана финскими снайперами. Едва только саперы начали подвозить санки с взрывчаткой к доту, как они попали под оружейный обстрел, закончившийся их гибелью.
Не оставляя попыток разделаться со зловредным дотом, комдив приказал повторить попытку подрыва ночью, но начавшаяся атака финнов сорвала эти планы.
Артиллерийский огонь был таким плотным, что разрывы снарядов перебили все телефонные провода, протянутые связистами в траншеи.
В течение всего времени боя, пока связисты не восстановили связь, комдив, не знал, живы ли его бойцы или нет. Все чем он мог помочь им, это ударить по площадям, в надежде сорвать вражескую атаку, но скудный запас снарядов не позволил ему воплотить свои намерения в полном объеме.
Всю ночь, шли интенсивные переговоры по телефону со штабом корпуса и армии, в результате чего, командование приказало комдиву отвести войска из захваченных у врага траншей.
Причиной подобного приказа было то, что за все время боев, соединениям 7-й армии так и не удалось прорвать оборону финнов ни на одном из участков выборгского направления. Наступило затишье, которое обернулось перемещением кадров на самом верхнем уровне.
Видя откровенные неудачи войск Ленинградского военного округа по прорывы 'линии Маннергейма', Сталин решил усилить его командные кадры, сместив Мерецкова с поста командующего округом, назначив на этот пост командарма 1-ранга Тимошенко. Сам Мерецков получил назначение на пост командарма 7-й армии, заместителем которого стал комкор Яковлев.
– Сами заварили кашу, пусть сами и расхлебывают - прокомментировал вождь свое решение наркому Ворошилову и тот с ним был полностью согласен.
Неудачи советских дивизий при штурме укреплений на Карельском перешейке, были бальзамом на сердце финского народа и в первую очередь для жителей их столицы.
Налет советской авиации на Хельсинки, произвел на них гнетущие впечатление. И пусть урон от советских бомб для столицы был минимальным, но их свист и звук разрывов заставил приуныть её жителей. Одно дело митинговать и слать проклятье врагу, когда война идет где-то далеко и представляет собой абстрактное понятие. И совсем иное дело, когда бомбы врага падают на твой город, твою улицу, твой дом и от их взрывов гибнут твои соседи и хорошо знакомые тебе люди.
Запах гари и тола, вид крови и страдания, хорошо прочищают затуманенные пропагандой мозги и в них сразу появляются крамольные мысли, 'а все ли правильно делает наше правительство? А вдруг что-то пойдет не так и не сегодня-завтра русские придут сюда?'
Успехи на фронте, а точнее неудачи дивизий противника взбодрили приунывших финнов. Произошел всплеск новой волны патриотизма, который принял довольно забавные формы.
В качестве главного объекта врага финского народа стал почему-то не Сталин, а его нарком иностранных дел Молотов. Возможно, это было связанно с тем, что Вячеслав Михайлович на переговорах в Москве проводил жесткую линию. Так или иначе, но именно его персона стала главной фигурой врага для финской пропаганды.