Карфаген 2020. Полигон
Шрифт:
Программа сперва выводит известные мне характеристики Вэры, мысленно делаю запрос на анализ его повреждений и получаю:
Здоровье: 18
На текущий момент: 15
— Рваная рана квадрицепса левого бедра, ушиб мягких тканей правой половины лица, механическое повреждение роговицы правого глаза.
Прогноз: благоприятный.
Время, необходимое для полного восстановления здоровья (без вмешательства): 15 дней (без присоединения патогенной микрофлоры).
Время, необходимое для полного
— Не фатально, — говорю я. — Больше всего меня заботит твой глаз.
— Думаю, он просто заплыл, — усмехается карталонец.
— К сожалению, повреждена роговица. А теперь вопрос: хочешь ли ты послезавтра быть совершенно здоровым?
Вэра переводит взгляд на потупившегося Тейна, его лицо-маска меняется, становится живым. Кажется, до него доходит, что мои слова — не пустой звук, а маори, обреченный на смерть, — живое тому подтверждение. Лекс старается сдержать удивление, но получается у него не очень.
— Следующего я смогу вылечить только послезавтра, так что никаких замесов. А теперь самое интересное. Чтобы выздороветь, тебе нужно отречься от Ваала. — Кошусь на Лекса, вытаращившего глаза.
— Трудно повьерить, но это работает, — говорит Тейн.
— Да провались он в бездну! — карталонец сплевывает.
— Вэра, отрекаешься ли ты от Ваала?..
Все происходит, как и в прошлые разы: отречение, судороги, сон. Вот только белковой пищи у нас нет, и непонятно, какие последствия это будет иметь для Вэры.
Особенно сильный эффект производит выплюнутый Вэрой черный сгусток, выглядящий вполне себе живым и тянущий ложноножки к Лексу, который, пятясь, вжимается спиной в скалу, тычет пальцем в сгусток, хватает себя за шею, шумно сглатывает:
— Это что еще такое? Вы все его видите? — Он оглядывает лица собравшихся, останавливает взгляд на мне. — Леон?
— Часть Ваала, которую в вас вживляют, когда проводят ритуал нанесения татуировки на седьмой шейный.
Лекс задумывается, кусает губу, вскидывает голову, смотрит на меня в упор.
— Кто же тогда ты?..
На языке вертится пафосная чушь типа «Я карающая длань Танит», но просто достаю медальон на цепочке — символ Танит.
— Я ее… представитель. Танит больше не имеет отношения к Ваалу.
— Потому и не родился Белый Судья, — роняет Лекс, сосредоточенно думает, раздувая ноздри. — Время смуты, больших перемен и конца времен. И если прихлопнуть тебя… — он усмехается. — Хотя ты такой наверняка не один… — Пораженный догадкой, он бледнеет. — Тейн, Надана, вы не удивлены, потому что…
— Потому что были бы уже мертвы, если бы не Леон, — мягко говорит Надана, гладит Лекса по плечу, он отступает от нее, потирает горло, морщится, глядя на спящего Вэру. — Ну конечно! Чудесное излечение Тейна!
Надана
— Ты сейчас думаешь о том, что тебя будут заставлять принимать какую-то из сторон, а если откажешься, умрешь. Нет… Хорошо хоть не подумываешь нас предать, когда мы выйдем с Полигона.
— Откуда ты…
— Такая черная фигня сидит в каждом. После того как выплюнула ее, я научилась читать мысли. Что научился Тейн — хэ зэ.
— Приказывать зверям, похоже, — шепчет, он, и на его губы возвращается улыбка.
Надана продолжает:
— Фигня блокирует способности.
Лекс дергает плечами, усмехаясь.
— А я что смогу?
— Тебе доступно скорочтение, — отвечаю я. — Не знаю, как это работает. Наверное, достаточно будет открыть страницу книги, и ты все уже будешь знать.
— А наказание?
— Не засветишься — не будет наказания, — говорит Надана.
— Ладно, Леон, я в деле. Что там надо говорить?..
К утру буря стихает, сквозь пылевое марево проглядывает далекое солнце. Долина, скалы, наши головы присыпаны оранжевой пылью вперемешку с песком. Пока Вэра спит, Тейн притаскивает для него змею и двух огромных кузнечиков, Лекс срезает плоды опунции, и когда карталонец просыпается, стол для него уже собран.
Закатав штанину, он с удивлением глядит на зарубцевавшуюся рану, сдирает корку с лица, под которой — розовая молодая кожа.
— Невероятно, — шепчет он. — Теперь окончательно ясно, почему они за тебя горой… Я тоже. Да вся Карталония, думаю, — он злобно скалится, очевидно, вспоминая убитых сыновей и подругу.
Легким движением он снимает кожу со змеи и ест мясо сырым, а после сжирает кузнечиков, хрустя хитином.
Всю дорогу к каменоломням мы пытаемся разработать стратегию выживания.
— Скольких мы завалили? — рассуждает Вэра, к которому вернулась способность ступать бесшумно даже в берцах с толстой подошвой. — Десяток точно. Осталось их штук пятнадцать.
— До хрена, втрое больше, чем нас, — говорит Надана.
Слово берет Лекс:
— Рамоновцы устроят на нас охоту, будут искать фрагмент, хотя фактически они уже выиграли, захватив все крепости.
Его дополняет Надана:
— Но организаторам невыгодно быстро заканчивать Полигон, потому, даже собрав четыре фрагмента, они будут искать пятый, собачиться и мочить друг друга.
— С гемодами у них союз, — напоминаю я и останавливаюсь. — А они могут догадываться, где мы скрываемся, и слить информацию Рамону.
— На севере ж не последние каменоломни, — напоминает Вэра. — Я бы предложил, раз уж мы почти дошли, пополнить запасы воды и либо брать северную или южную крепости и окапываться там, либо кочевать по каменоломням и вести партизанскую войну.