Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
— Боэтарх захватил Большой зал советов. Надо освободить заложников.
Понимаю, что я мог бы просто слиться с системой безопасности и разблокировать дверь, но, чтобы не шокировать невозмутимых еще больше, касаюсь двери, на миг вырубаю свет, а когда вновь становится светло, я стою уже с той стороны, а дверь открыта.
Тот я, что рядом с Вэрой — изначальный, хранитель кода. Вэра пятится от прохода, целится в коридор:
— … надо валить!
— Отставить, — рявкаю я. — Теперь они дружественные.
Вэра опускает ружье, поворачивает голову:
—
— Я получил пятый осколок. Ничему не удивляйся. — Дожидаюсь невозмутимых, велю срочно двигаться к залу советов, хотя понимаю, что буду там быстрее них, но нужно, чтобы все выглядело естественно.
Касаюсь биосканера, и в моем сознании появляется схема строения системы оповещения, кабели, соединяющие камеры, становятся моими венами, куда я дублирую фантом, теку по проводам, одну за другой отключая камеры и пулеметные турели. На пересечении целей фантомы делятся, один отправляется в центр управления турелями, куда мы собирались прорываться с Вэрой, второй — в зал советов. Перестраховаться и освободить как можно больше людей надо непременно, чтобы они обрели защиту, Боэтарх не мог их подчинять.
Я, движущийся с группой невозмутимых, нахожусь в трех местах и не теряюсь, не зацикливаюсь на одной цели.
Следующий коридор пуст, невозмутимые убиты, а вот за другой дверью нас поджидают. Одновременно освобождаю невозмутимых, материализуюсь в операторском центре, даю свободу и защиту операторам, рассказываю, что почем.
Третий я, пока еще бесплотный, спешит в Большой зал советов, полный уверенности, что если опоздает и удары по Карталонии нанесут, то способности будут утрачены. При этом мои двойники обитают в разных временных потоках. Пока первый открывает рот, чтобы успокоить Вэру, второй только начинает движение в центр управления камерами и турелями, третий, хоть субъективно и проделывает самый длинный путь, цели, Большого зала Советов, достигает первым. Главное, чтоб не было поздно.
Зал находится близко к центру зиккурата — к месту, куда из разрыва извергается… Я не знаю, что это. Липкое, ледяное, смертельно опасное. Оно уходит далеко вверх и вниз, закручивается наподобие стержня, протягивает щупальца к людям.
Наконец достигаю цели, будучи бесплотным, смотрю через камеру. Шестеро невозмутимых целятся в зал, где голограммы генералов дают распоряжения через коммуникатор, рядом стоит Боэтарх, чует меня, нервно вертит головой. Выхватываю взглядом своих соратников: все живы, кроме Барки, краснолицый Филин, развалившись в кресле, жадно пьет.
Переплетаясь, серые жгуты-щупальца в районе седьмого шейного позвонка входят в позвоночник шестерых невозмутимых, держащих зал под прицелом. Переплетаясь, другие тянутся к людям в зале-амфитеатре. Те, кто под влиянием, блеклые, окутанные серым маревом, свободные будто бы светятся изнутри.
У двери три трупа: Барка в луже крови и двое охранников.
Надо действовать быстро. Пытаюсь остановить реальность, как это делал раньше, но не получается, что-то мешает… Ясно что — влияние Боэтарха. Чтобы освободить от него людей, мне надо проявиться, собрать
Пока второй я захватывает операторскую и без труда освобождает людей, которые внимают его просьбе и отключают пулеметные турели, основной я прорывается с пятеркой невозмутимых и Вэрой, сбрасывая «оплотовцам» координаты оптимального маршрута к залу советов.
Здесь же, в Большом зале советов, сила Боэтарха слишком велика. Но мне надо действовать, потому что именно в этот момент голограммы генералов согласовывали с Боэтархом удары по Карталонии. Все, что я могу — оборвать связь с внешним миром, пока ее восстановят, основной я добежит сюда и освободит собравшихся.
Последнее, что слышу, голос генерала:
— Перед тем, как запустить процесс, нам надо убедиться, что…
Первым бегут невозмутимые, прикрывая меня. Турели и камеры отключены, опасности больше нет.
Четвертый коридор. Два охранника целятся в нас. Освобождаю их от воли Боэтарха — люди в серебристых костюмах опускают стволы, недоуменно переглядываются. Пока Вэра рассказывает им, в чем дело, я с основной группой бегу дальше. Нам осталось пять коридоров.
В следующем коридоре лишившийся воли невозмутимый застрелил напарника. Когда даю ему свободу, он бросается к убитому. Трясет его, не помня, что произошло.
В шестом коридоре два трупа. Парней расстреляли из турелей, их костюмы невредимы, но переломаны кости и органы превращены в фарш. Не завидую тем, кто попал под влияние, а потом понял, что натворил.
Седьмой коридор минуем беспрепятственно. На дверях, одних из четырех, ведущих в зал советов, дежурят двое невозмутимых. Они не успевают даже прицелиться в нас, как освобождаю их. Касаюсь биосканера, вспоминаю, что он не работает, и дверь открывает мой сопровождающий с помощью своего прибора.
Вваливаюсь в зал. Повернувшиеся невозмутимые, обретшие себя, опускают оружие, ближайший ко мне пытается связаться с командованием, орет в гермошлем, но никто ему не отвечает.
Выбегаю на площадку, идущую по кругу над верхней ступенью амфитеатра. Воздух тут плотный, двигаться тяжело — так ощущается присутствие Боэтарха. В его присутствии мои возможности ограничены. Целюсь в пунийцев первого ряда, выискивая моего врага и надеясь, что его можно ликвидировать.
Семь минут назад он стоял на трибуне с генералами, потом прервалась связь. Он должен был или остаться на месте, или вернуться на первую ступень и ждать, пока связь наладят. А может, он почуял меня и предпочел сбежать?
— Оставайтесь на местах, — громко объявляю я, целясь вниз. — Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот». Зал освобожден от захватчиков. Где Гамилькар Боэтарх? Он обвиняется в захвате заложников и смерти представителя величайшего рода, Баальбена Барки.
Собравшиеся поворачиваются, вскидывают головы, возмущенно гудят. Поднимается Эйзер Гискон:
— Леон, ну наконец-то! Он исчез. Просто растворился в воздухе…
Не усиленный динамиками, его голос тонет в гомоне, приходится рявкнуть: