Карфаген должен быть разрушен (др. изд.)
Шрифт:
«Странный старик, — подумала девушка, глядя ему вслед. — Одет, как рыбак, а кланяется, как знатный».
На агоре старик подошел к рыночному служителю и спросил, как отыскать стратега Критолая.
— Пойдешь по той улице и на правой стороне увидишь дом с высокой черепичной кровлей, — объяснил тот. — Там всегда много народу толкается.
Пройдя менее стадия [105] , старик остановился у одноэтажного дома, выделявшегося среди соседних своей кровлей. У его дверей толпились люди — судя
105
Стадий — древнегреческая мера длины, равная примерно 192 м.
Долговязый юноша с нездоровым цветом лица и впалыми щеками объяснял своему соседу:
— Да откуда мне денег взять? Богачи разбежались. Мои статуэтки никто не берет. А он мне расписку сует — «Отдавай!»
— Вот бы собрать все эти расписки и сжечь! — отозвался сосед. — А то ведь закон есть, а они не унимаются.
Из дальнейшей беседы старик понял, что Критолай, избранный первым стратегом, провел через синод закон об отсрочке платежей и эти люди пришли жаловаться на ростовщиков, не желающих считаться с законом.
Внезапно открылась дверь, и на пороге показался человек лет тридцати, с красивым энергичным лицом.
— Друзья! — обратился он к собравшимся. — Простите, что заставил вас ждать. Вчера мы обсуждали государственные дела до петухов…
И тут старик протиснулся вперед.
— Стратег! — проговорил он. — Я прибыл издалека. И у меня к тебе дело чрезвычайной важности.
Стратег пропустил старика и закрыл за ним дверь.
Старик поднял свой посох на высоту груди и дернул его за оба конца. В его руках остались две короткие палки, а на пол, шелестя, упал свиток.
И вот они сидят рядом — стратег Ахайи и посол Филиппа.
— Удивительно, как тебе удалось к нам пробраться, — начал Критолай первым. — Ромейские волки рыщут везде.
— Волки не ходят по морю! — отозвался Николай.
— Твой корабль в гавани? — спросил Критолай.
— У нас нет кораблей, — ответил посол. — Военные суда уничтожены ромеями еще при отце нашего государя, Персее. А владельцы торговых кораблей увели их, как только народ призвал Филиппа на царство. В гавани стоит моя лодочка.
— С тех пор как меня избрали стратегом, наша гавань почти пуста, — грустно проговорил Критолай.
— Верно ли, — продолжал македонец, — что Ахейский союз объявил войну Спарте?
— Да, — ответил Критолай. — И поэтому ромеи объявили нам войну. Но пока у нас нет настоящего войска. Богачи, служившие в пехоте и коннице, разбежались. Мы заменили их ремесленниками. Их надо еще обучить.
— Нам известно, — проговорил Николай, понизив голос, — что на корабли посажено два легиона под командой Метелла. Ромеи двинут их против нас, а потом против вас. Сумеете ли вы ударить ромеям в спину, когда мы встретим их грудью?
ЭХО
Еще вчера дворец на острове жил, подчиняясь вековому церемониалу. Каждый из царских родственников, главных друзей, стражников, поваров,
Деметрий бежал по бесконечным коридорам, метался по залам, отражаемый бесконечными зеркалами, распахивал бесконечные двери. Никого.
— Есть ли кто-нибудь? — кричал он.
— …нибудь… — отзывалось эхо, особенно гулкое в пустых залах.
Все эти люди и людишки, так гордившиеся его расположением, добивавшиеся его дружбы, унижавшиеся, чтобы попасть во дворец или пристроить туда сына, дочь, племянника, разбежались, как крысы с тонущего корабля. Никто из них, узнавших о неудачном исходе сражения под Апамеей, не подумал о нем, не предложил ему помощи. А ведь они могли бы помочь ему бежать. В закрытой коляске его никто бы не узнал. Можно было бы скрыть лицо под маской. Во всем виноват Филарх! Это он отверг план бегства в Индию.
— Филарх! Фила-а-арх! — вопил Деметрий.
— А-а-ах! — отзывалось эхо.
Внезапно он вспомнил о Лаодике, и его охватила ярость. «Это все из-за тебя!» — подумал он, кинувшись на ее половину дворца.
Специально заключенным договором Деметрию запрещалось появляться в покоях царицы, но сейчас он об этом забыл. «Да! Да! Это ты признала лже-Филиппа, и ромеи признали самозванца. Сейчас я тебе покажу!»
Половина Лаодики была тоже пуста, как и весь дворец. «Ага! — злорадно думал Деметрий. — Вот тебе и любимица Антиохии! Тебя бросили! Бросили! Ага!»
Внезапно он остановился. «А не бежала ли ты со всеми? Ты, называвшая меня трусом, бежала первая и увела за собой всех!»
Он распахнул двери в спальню Лаодики и едва не наткнулся на нее. Она лежала на полу, прижав к груди резную деревянную доску. Из-под доски вытекала струйка крови. В руке ее был зажат кинжал.
— А-а-а! — кричал Деметрий, выбегая из спальни, не помня себя от ужаса.
— Не хочу умирать! — вопил он.
— …рать…
Он остановился, вспомнив о вражеском войске. Оно теперь подходит к Антиохии. И все те, кто бежал из дворца, сейчас встречают и приветствуют самозванца, как двенадцать лет назад встречали и приветствовали его, законного царя Сирии.
Не прошло и часа, как воины Баласа, вступив в пустой дворец, отыскали царя, забившегося под кровать, и сразу его прикончили. Тело Деметрия, сына Селевка, было брошено в Оронт.
Лаодике, дочери Селевка и вдове Персея, были отданы царские почести. За гробом шла вся Антиохия.
В ЭГАХ
Андриск сидел на камне в нескольких шагах от дороги. По другую сторону, прямо против него, виднелась полуоткрытая дверь выдолбленной в скале гробницы.