Карибские сокровища
Шрифт:
Как мы и запланировали, нам все время везло! Прилив, который для нас играл роль отсутствующей лебедки, аккуратно разделил три части туши и унес ненужную середину в открытое море, на прокорм стервятникам. Хвост мы обвязали веревкой, втянули как можно дальше в самый максимум прилива и привязали к шесту. Голова же прочно застряла в глине.
Это потребовало двух дней работы, и все время я, как слабосильный, занимался тем, что вырезал из плавника разные косточки и окружающие хрящи, зарисовывал их расположение, заворачивая затем каждый «пальчик» в марлю. Прочность подобного плавника тот, кто не резал его собственными руками, не может даже вообразить. На следующий день мы вырезали громадный резервуар с жиром из черепа и очистили его от других тканей. Покончив с этим, мы, в ожидании прилива, атаковали хвост.
Через пять дней наш труд был завершен. Все кости, в том числе десятифутовые челюсти, лопатки величиной с карточный стол и длинный ряд позвонков, напоминающих пеньки от солидных деревьев, были выложены на глинистом берегу под сенью мангровых, и оставалось только вытащить на берег череп. Но тут мы оказались бессильны.
Череп взрослого кашалота — не игрушка. Это предмет самой странной формы, похожий на громадную ванну, у которой не хватает трех стенок. Спереди он суживается в узкий отросток; сзади — над небольшой мозговой полостью — переходит в полукруглый вогнутый гребень. На эту конструкцию опирается расположенный во лбу и носу животного резервуар жира, и в его пролет мы могли залезть вчетвером и работать, не мешая друг другу. Вес черепа, заполненного водой и жиром, был, вероятно, побольше тонны, поэтому он и засел так глубоко в вязком дне. Как назло, он выбрал для себя единственную на всем побережье глубокую яму! На этот раз не помог даже прилив — наша верная «лебедка». Мы вырубили великанские шесты — деревья, которые и нести-то могли только вчетвером. Попытались сделать из них рычаги, перекопав тонны глины и построив опоры из бревен. Но все наши усилия, были тщетны. Не могут четверо людей, даже с помощью рычагов, поднять на четыре или пять футов тонну сплошной кости. Мы с горечью отступили.
Когда моторка лоцмана в конце недели пришла за нами, мы были погружены в бездну отчаяния и разочарования, но взяли с собой все кости, которые могли захватить, не считая разделочных «орудий», потом еще раз приехали туда на лодке грузоподъемностью десять тонн и с еще тремя рабочими. Ничего у нас не вышло. Блоки лопались, канаты рвались, а мачта нашего судна переломилась, как спичка. Мы еще раз вернулись на китовую отмель уже на настоящем, большом пароходе, с двухтонной лебедкой и дюжиной рабочих, но, увы, в наши планы вмешалось нечто властное и неожиданное, о чем вы вскоре узнаете, — и прекрасный череп остался в своей илистой могиле памятником наших бесплодных усилий.
Это разочарование омрачило для нас последние часы, проведенные на ракушечной отмели. Последняя ночь запомнилась как сплошная пытка — наше и без того унылое настроение стократно усилил бриз, который принес с суши во время обеда не только привычных мучителей — монпиерр, но и легионы изголодавшихся комаров. Самые неприятные события прошлого обычно легко забываются, и я должен признаться, что воспоминания о монпиеррах, комарах и протухших в последние два дня остатках питьевой воды сильно потускнели, но я долго не мог найти себе места, до глубины души уязвленный тем, что живу в стране, где рядом со мной уже много месяцев пропадает недосягаемый китовый череп.
По великим рекам
После истории с китом мы переквалифицировались в плотников ради собственного комфорта и профессионального долга, но сначала мы целых три дня сидели и обдумывали планы. Результаты были занесены в список, включающий в себя до мелочей все, что только могло понадобиться в экспедиции для специализированной работы и наших житейских удобств. В перечень были включены самые различные предметы, которые могли пригодиться в трудную минуту, — на основании нашего прошлого опыта. Затем список был разделен на шесть основных групп, и каждому из нас было поручено по две таких группы.
Тщательно все продумав, мы разбили каждую из групп на два раздела и соответственно
Затем мы предприняли инвентаризацию уже имеющихся у нас вещей. К тому времени у нас скопился самый невероятный набор пожитков. Сами подумайте — мы жили в местах, чрезвычайно непохожих друг на друга, собирали зоопарк, разделывали китовую тушу, ремонтировали машину и занимались вообще немыслимыми и странными делами. Наш первый список был исключительно теоретическим. Второй — инвентаризационный — должен был быть сугубо практическим. На деле он оказался крайне непрактичным.
Тогда мы соединили оба списка в один при помощи простого приема: избавляясь от имущества, не оказавшегося в теоретическом списке, и приобретая или конструируя то, чего нам недоставало. Я промаялся несколько дней, не решаясь приступить к этому подвигу, но тут на помощь пришла Альма — она просто заказала в местных магазинах по списку вещи, которые можно было купить готовыми. Через три дня мы загромоздили весь первый этаж, и обедать пришлось наверху. Гора вещей сыпалась на нас как из рога изобилия, грозя окончательно завалить и вытеснить из дома.
Целыми днями мы препирались из-за мелочей, а потом вооружились рулеткой и весами. Пять сотен поименованных в списке предметов (фактически каждый из них надо многократно умножить; учтите, что под пунктом «ловушки» значилось сто штук таковых) были взвешены и измерены. Имея перед глазами эти данные, мы наконец смогли прикинуть, как уместить все снаряжение в ящики, числом около шестидесяти, каждый из которых должен был весить после упаковки не более пятидесяти фунтов — это тот вес, который согласится нести почти любой носильщик в любой стране. Попробуйте представить себя на нашем месте — в списке было все, от вечерних туалетов до кнопок и мебели, — и вы поймете, какая морока на нас свалилась.
Легко понять, почему, завершив свой список, мы сделались плотниками. И в самом деле, правду говорят: если хочешь, чтобы дело было сделано на совесть, берись за него сам. Однако мы довольно быстро на собственном опыте и на собственной шкуре убедились, что многого делать не умеем, но на ошибках учатся, и человек может справиться с любым делом, если запасется хорошими инструментами, добротным материалом, терпением и стремлением к идеалу. В инструментах и материалах недостатка в Суринаме не было, а идеальный план у нас уже был, оставалось только набраться терпения. Судя по всему, и в этом мы преуспели: на задворках дома медленно, но неуклонно росла гора ящиков, сделанных в нашей мастерской, несмотря на то что изучение и содержание четырехсот с лишним животных и куча других дел шли своим чередом. Фред оказался мастером на все руки, а местное кедровое дерево было просто божьим даром.
Я сам в это время обдумывал другую задачу. Мне не давал покоя известный вам китовый череп. Я непрерывно искал способ что-то предпринять и наконец сделался владельцем яхты. За это я получил суровый нагоняй.
— Вот как! Мало тебе «Роллс-ройса» и городского дома! Тебе еще и яхта понадобилась! — говорили мне. И прочее в том же духе. Мне пришлось туго, пока я не показал им яхту. Тут они вдруг странно притихли.
Судно имело двадцать три фута в длину, шесть с половиной футов в ширину, было крыто цинковой крышей (протекающей), двигатель его состоял из одного жалкого и отлынивающего от работы цилиндра, и оно имело осадку в три с половиной фута. Дно было обшито медью, и взяли за судно 250 долларов. Я обожаю всякие лодки, и это суденышко пленило меня, как только я вступил на борт. Одинокий цилиндр меня не испугал — в моторах я ничего не смыслю; зато совершенно очаровал корпус, прочно построенный и прекрасных очертаний. На реке Суринам волны небольшие, но яхта так прекрасно с ними справлялась, несмотря на перегрузку цинком и всяким хламом, что я был побежден в первую же минуту.