Карибские сокровища
Шрифт:
Что бы мы ни говорили, нам не удавалось заставить его отказаться ни от выражения «скакакнет», ни от точной оценки срока, который крыса должна была проплавать в колодце, чтобы стать похожей на это загадочное существо. Ричи клянчил у нас ружье и короткий отпуск, чтобы разыскать эту свою крысу-утопленницу, и мне ради собственного спокойствия пришлось согласиться.
Не успели мы кончить завтрак, как прибыл третий вид опоссума — он был привязан к концу длинной палки, которую несли два голых маленьких индейца. Звери всегда прибывают скопом. Этот опоссум (Philander philander) был гладкого рыжевато-коричневого цвета со спинки и ярко-оранжевый снизу, с маленькими мускулистыми ручками и задними лапками, как у лемура, и одет в густой,
Как всегда, мы измеряли, взвешивали, препарировали улов, принесенный ловушками; он целиком, за исключением карликового опоссума, состоял из щетинистых крыс. Это плотные крысы с длинными задними ногами и длинными, плоскими колючими, хотя и эластичными, иглами, разбросанными среди шерсти у них на шкурке. Шиповатые крысы встречаются в здешних лесах чаще, чем обычные роды, с мягкой шерсткой.
Нам попались пять разных родов крыс, но самыми интересными среди них оказались два вида: большая ярко-рыжая и темно-серая, маленькая. И у тех и у других были длиннющие задние ноги и громадные овальные уши. У нас было три экземпляра совершенно бесхвостых крыс первого вида — трудно представить себе что-нибудь нелепее. Однако в тот незабвенный день на столе лежали три обыкновенные коричневатые лесные крысы (Proechimys warreni) и четыре серые (Echimys armatus), причем последние, все как одна, — без хвоста. Позднее мы расспросили местных жителей и выяснили, что этот вид крыс никогда не бывает с хвостом, и действительно, среди выловленных нами особей не было ни одной хвостатой.
Примерно к тому времени, когда тушка последней из крыс была распялена на сушильной доске, примчался Ричи, ружье, к общему ужасу, он держал на изготовку, направляя на каждого из нас по очереди. При этом со страшной скоростью что-то говорил и улыбался во весь рот. В поднятой руке он держал ту самую «крысу, которая утопла в колодце три недели назад», — во всяком случае, такой у нее был вид.
При более внимательном рассмотрении это оказались жалкие останки крайне истощенной белочки, шкурка которой была пропитана водой до отказа. Ричи не просто застрелил бедняжку, он разнес ее на куски.
Позднее мы выловили еще несколько таких белок — судя по всему, Sciurus aestuans. У них есть одна удивительная особенность, или способность, если можно так сказать. То ли благодаря неизвестному способу регулировать температуру тела, то ли просто из-за структуры шерсти — хотя я не знаю, какое отношение структура шерстного покрова может иметь к этому явлению, — эти белки оказываются покрытыми крупными каплями росы даже в такие ночи, когда ни на растениях, ни на шерсти других животных росы нет. Это происходит даже в закрытой клетке — но не в теплой комнате, — и животные каждое утро оказываются мокрыми и потрепанными, словно и вправду три недели пролежали в колодце, — чтобы высохнуть, нужно время. Для чего служит подобное приспособление, я себе не представляю. Этот вид отличается от других громадными глазами и очень красивой, коричневой с золотом, окраской.
Вечером того плодотворного дня мы все вышли погулять, считая, что полностью выполнили нормативы одного дня по добыче животных. Мы с Альмой пошли в одну сторону, Фред — в другую, и, так как события развернулись в обоих «сафари» (заметьте, именно здесь дурацкий термин употреблен в нужном смысле) одновременно, мне трудновато описать их по порядку.
Мы все пошли в высокий лес позади саванны, но мне хотелось показать Альме то место, где я видел оленей и кустарниковую собаку. Фред пошел налево, к северу, а мы — в южную сторону, пересекая угол дуги, образованный саванной.
Мы вступили в лес немного дальше того места, где я в тот раз вышел и где не было высокой режущей травы.
Альма мастерски ловит лягушек. Ее природная подвижность и многолетняя тренировка, которую она приобрела, прихлопывая ничего не подозревающих мух — у нее привычка делать это молниеносно, внезапно и с непримиримой жестокостью, — не оставляют никакой надежды на спасение даже длинноногим резвым лягушкам-рапидам.
Пока я раскуривал трубку, Альма ловила как раз такую лягушку. Следить за ней было очень интересно. Лягушка может преодолеть прыжком около пяти футов, Альма — не меньше, но лягушка прыгала настильно, оказываясь близко к terra firme[1], а Альме надо было еще успеть приземлиться после прыжка. Кроме того, лягушка прыгала куда попало, а не в каком-то избранном направлении.
Я следил, как они скачут среди деревьев, лягушки скоро не стало видно, и прыжки Альмы стали казаться дикой пантомимой. Я подхватил наши ружья и пошел следом, не навязывая, однако, свою помощь. Как вдруг мы вышли к небольшой изолированной полянке — кусочку саванны, покрытой перемежающимися участками короткой и высокой травы, — а по ней там и сям были разбросаны на влажной почве довольно высокие кусты с крупными листьями. Это природное местообитание длинноногих лягушек, куда наша лягушка и скакала со всей доступной ей скоростью. Попав в свою стихию, она, не останавливаясь, помчалась вперед громадными прыжками, но Альма от нее не отставала. Обе скрылись в куртине высокой травы.
Я немного отстал и оказался левее, потому что шел по прямой.
Когда лягушка, а следом за ней и Альма нырнули в кусты, с другого конца мелькнуло что-то довольно крупное, желтое и скрылось в соседней куртинке. Высокая трава мешала видеть, и я уловил только быстрое движение. Положив на землю ружье Альмы, я как можно тише стал подкрадываться ко второй куртине, ничего не говоря, чтобы не спугнуть второе животное. Когда я подошел ко второй куртине, Альма (очевидно, вместе с лягушкой, которую я не видел) выскочила из первой и нырнула во вторую у меня под носом, прежде чем я успел остановить ее жестом. Затем все повторилось. Что-то мелькнуло как молния и перебежало из второй куртины в третью, более обширную.
Я быстро и молча двинулся к новому убежищу, но в это время Альма внезапно перестала сокрушать кусты. В наступившей тишине мне было слышно почти одинаковое пыхтение из второй и из третьей куртин. На этот раз я решил опередить события и обошел большую куртину. Там я затаился за кустиком, выжидая, что будет делать Альма.
Следующий ее ход, к моему прискорбию, оказался неожиданным. Она громко и пронзительно закричала, и тот, другой пыхтелка мгновенно вырвался из-под укрытия и бросился прямо ко мне. Я изготовился, зверь выскочил из высокой травы, я выстрелил, как только заметил, что там что-то движется, и, разумеется, промазал. На открытое место выскочила желтая, пятнистая кошка. Она встала как вкопанная боком ко мне, и у меня хватило времени для того, чтобы восхититься ее грациозным силуэтом, но не для того, чтобы прицелиться. Поразительно, как медлишь стрелять, когда еще не принял решение, но на этот раз мне повезло: если бы я выстрелил второй раз, я мог бы безвременно овдоветь.