Карибский брак
Шрифт:
– Дорогая тетушка! – сердечно приветствовал Аарон мою мать, знакомя с ней Элизу. – Просто представить нельзя, чтобы какая-нибудь другая женщина так любила меня и заботилась обо мне, как мадам Помье, – сказал он жене. – Я всегда относился к ней как к матери.
У Элизы были золотисто-рыжие волосы, ее бледная кожа порозовела от солнца. Чувствовалось, что морское путешествие далось ей с трудом, она нетвердо держалась на ногах. На ней было шелковое платье такого типа, какие висели у нас дома в шкафу и были привезены из Франции первой мадам Пети, – слишком теплые для нашего климата, но красивые. Оно было
– Я вся грязная! – жалобно воскликнула Элиза. Голос у нее был приятный и неожиданно хрипловатый. От нее исходил запах одеколона.
– Выглядишь ты прекрасно, – возразил Аарон.
– Выглядеть – это еще не все, – сказала она, состроив гримасу, – на самом деле ничего прекрасного нет. – Она повернулась ко мне. Мы были примерно одного возраста, и она, очевидно, видела во мне кого-то вроде сестры. – Очень прошу вас. Душу готова продать за мыло и воду.
Мы пошли к родительскому дому – мы с Элизой впереди, Аарон и мама сзади. Мама обращалась к нему с такой нежностью, что слушать было невозможно. Она спросила, почему он так редко писал, и рассмеялась, когда он ответил, что у него ужасный почерк. Кроме того, добавил Аарон, понизив голос, он был занят поиском жены, которая понравилась бы ей, матери. Семья Элизы была богата, и он участвовал теперь в их семейном бизнесе. В этот момент дорогу нам перебежала ящерица. Это была всего лишь маленькая зеленая игуана, но Элиза страшно перепугалась и, споткнувшись, схватилась за мою руку.
– Это только детеныш, – сказала я. – Он не причинит тебе вреда. Наоборот, это ты можешь наступить на него.
Я подумала, что через день-другой Элизе наверняка захочется домой, в Париж. Мне приходилось видеть подобных дамочек из Европы – с утонченными манерами, в элегантных платьях, с шелковыми лентами в волосах. Очень скоро они с удовольствием надевали что-нибудь легкое вместо своих пышных одежд, их высокие прически становились далеко не такими безукоризненными, как вначале. Они стояли на набережной, глядя на свирепый океан, забросивший их сюда, и мечтали вернуться домой.
– Все равно он противный, – сказала Элиза. Ее жизненный опыт ограничивался тем, с чем она сталкивалась во Франции. Она выросла в богатой семье и привыкла ни в чем не получать отказа. Она и сама признавала, что избалованна. Может быть, именно это привлекло Аарона в ней? Наш остров явно произвел на нее неблагоприятное впечатление. Она спросила, не водятся ли в наших лесах львы.
– Это же не Африка, – рассмеялась я. – Вот собаки водятся, а также ослы. И еще мангусты.
– А это кто такие?
– Зверьки, которые охотятся на попугаев и летучих мышей. Людей они не трогают.
Элиза с подозрением вглядывалась в переплетение вьющихся растений на холмах, в пурпурные цветы и гроздья индийских фиников в стручках, которые свисали с ветвей наподобие летучих
– Там наверняка есть змеи, – заявила она, указав на леса и поля за пределами города. – Я ужасно боюсь их.
Змеи там действительно водились, а также крысы и летучие мыши, но я постаралась приуменьшить угрозу и уж точно не собиралась пересказывать Элизе местные страшилки об оборотнях.
– У нас тут нет ничего опасного.
Жара была изнуряющей, и Элиза очень быстро устала. Она щурилась от слишком яркого света и стала жаловаться на головную боль. Только я хотела предложить ей какую-то помощь, как она упала без сил на дорогу.
Тут же подскочил Аарон.
– Ты что, не могла ей помочь? – прикрикнул он на меня, словно это была моя вина.
– Помочь в чем? Шагать? Я думала, она сама умеет.
Бросив на меня еще более сердитый взгляд, Аарон помог жене подняться и обнял ее. Остальную часть пути ему пришлось нести ее. Я слышала, как она прошептала:
– Прости меня, дорогой.
Она спрятала лицо у него на груди, а он старался приободрить ее, называя своей любимой, своей радостью и говоря, что она легкая, как перышко. Но лицо его выражало досаду. Я не могла поверить, что он действительно полюбил эту женщину, полную противоположность Жестине.
Теперь я шла рядом с матерью, приноравливая шаги к ее походке. Было видно, что, радуясь приезду Аарона, она в то же время отнюдь не в восхищении от его жены.
– Он привез какое-то перышко, а не женщину, – презрительно обронила она. – Уж мог бы выбрать кого-нибудь получше.
– Перышко-то она перышко, но отяжеленное большим количеством денег. У него могла бы быть более жизнеспособная жена, но она тебе не нравилась, – заметила я.
– Это было невозможно, и ты сама это знаешь. Я не решаю такие вещи.
– Разве?
– Если ты считаешь, что я устанавливаю правила или могу нарушать их, значит, ты даже глупее, чем я думала. Может быть, когда твои дети перестанут подчиняться тебе и разобьют твое сердце, тогда с тобой можно будет обсуждать такие вопросы. А до тех пор меня не интересуют твои советы и твое мнение. Я сделала то, что надо было, чтобы спасти его будущее.
Дома Аарон отнес свою Элизу в ванную и оставил ее на наше с Розалией попечение.
– Проследи, чтобы она больше не падала, – велел он мне.
– У вас дома ее тоже кто-то моет? – спросила я.
– Какое тебе до этого дело? Она получает все, что хочет. Есть люди, Рахиль, которые могут позволить себе жить, как им нравится.
Мне стало его жаль.
– Ты хоть сколько-нибудь любишь ее?
– Ты считаешь, что имеешь право задавать такие вопросы? После того как вышла замуж не по любви, а из деловых соображений?
– А что мне сказать женщине, которую ты действительно любишь? – спросила я.
– Это не твое дело. Оставь это мне.
Хотя мы приняли Элизу вполне радушно, она с самого начала относилась к нам настороженно. Она неприязненно смотрела на темную кожу Розалии, пока та наполняла для нее ванну ведро за ведром. Прежде чем войти в ванну, она воскликнула:
– Вода зеленая! Надеюсь, в ней нет лягушек?
– Интересно, вы когда-нибудь говорите «спасибо»? – сухо отозвалась Розалия.