Карибский кризис. 50 лет спустя
Шрифт:
Рашидов приехал во главе делегации, несмотря на то что даже мы знали, кто является главой делегации на самом деле. По советским нормам, делегацию такого уровня не мог возглавлять Рашидов, поскольку маршал Бирюзов был гораздо более сведущ в этом вопросе и фактически именно он и вел переговоры. Впоследствии маршал Бирюзов погиб в авиакатастрофе. Он был очень, даже можно сказать, слишком активным человеком. Он сразу стал говорить по существу, а именно – об обеспокоенности Советского Союза по поводу непосредственной угрозы военного вторжения США.
Также я хотел бы отметить, что у меня нет отрицательного отношения к Хрущеву, так как его политика по отношению к Кубе была очень смелой. В ситуации, когда
В данный момент на мировом рынке соотношение цен между сахаром и нефтью изменилось в тридцать раз в пользу нефти. Когда с Кубы была снята квота на продажу сахара, и не просто часть ее, а полностью, Советский Союз начал закупку сахара в нашей стране. Для СССР это не было выгодно с экономической точки зрения, а являлось дружественным жестом по отношению к нам. Причин, почему это было сделано, может быть две: либо это было глубокой озабоченностью о безопасности Кубы, либо это была попытка сверхдержавы улучшить соотношение сил в свою пользу. Я тешу себя мыслью, что это все-таки была защита Кубы.
Хрущев испытывал симпатию к Кубе, так как Октябрьская революция в России стала толчком для радикальной Кубинской революции. Но на Кубе идеи социализма нашли свое истинное воплощение, и советским людям следовало бы присмотреться к нашему опыту.
Наша революция была абсолютно естественным движением, она не была навязана или привнесена победоносной советской армией по окончании Второй мировой войны. Наша революция не родилась искусственным образом и конечно же не являлась результатом странной мутации. Кубинская революция развивалась абсолютно независимо и не имела ничего общего с конфликтом двух сверхдержав.
Я был последователем радикально левых идей и, по мнению Хрущева, не являлся коммунистом. На самом деле я думаю, что я им был больше, чем Хрущев. Перед тем как прочитать Манифест коммунистической партии или какие-нибудь другие материалы, я изучил экономику капитализма, ее структуру, теорию кризисов, причины безработицы, и только тогда я собственным умом пришел к выводу, что капитализм – это не рациональная система. Я был уверен в этом тогда, равно как и сейчас. Вместо этого я мог предложить идею левого толка. Что же касается ответственности, которую я нес, организовывая это движение, я его называю идеологическим влиянием на группу людей, в тот момент эту ответственность я ощущал особо остро. У меня уже тогда сформировалось политическое сознание, определенная или, лучше сказать, достаточно высокая политическая культура.
Здесь на Кубе можно было сделать революцию, потому что мы боролись против режима Батисты, против преступлений и унижения нашей страны. Стоило отдать должное президенту Кеннеди за его разумную реакцию на события Кубинской революции, за его понимание того, что на Кубе господствовала ужасная нищета и что мы нуждались в реформах. О таких реформах в Соединенных Штатах даже никогда не шла речь. Нам нужно было провести реформы в сельском хозяйстве, судебную реформу, налоговую реформу и другие.
Я знаю, что в США существует традиция уплаты налогов,
Следует понимать, что Кубинская революция осуществлялась группой гражданских лиц, а не военных. У них не было военного образования, но они сумели организовать движение и путем борьбы, вооруженной борьбы, победить. Точно такой же была и революция в США, начавшаяся с захвата корабля с грузом чая, чтобы избавиться от налогов.
Следует добавить, что условия для революции на Кубе были менее благоприятными, чем в остальной части Латинской Америки. У нас была программа, я хочу сказать – у нас было сформировавшееся социалистическое сознание. Мы не планировали проводить социалистическую революцию, так как для ее осуществления не существовало ни культурных, ни субъективных условий, ни должного уровня образования. Идеей революционного движения было свержение режима Батисты, что и произошло. Для победы революции недостаточно поддержки 60 или 70 процентов населения. Ее должны поддержать более 90 процентов населения, что доказано всеми опросами.
Я как лидер движения разработал программу, в которой были затронуты аспекты национальной обороны. После штурма казарм Монкада меня судили и содержали отдельно. Поскольку я был адвокатом, я решил защищать себя сам, потому что адвокат, которого мне предоставили, был скорее обвинителем, чем защитником. Поэтому меня изолировали от остальной группы подсудимых, официально меня поместили в госпиталь, и я получил судимость. Меня разместили в крохотной больничной палате, где я имел возможность пообщаться с несколькими журналистами. Приговорили к 15 годам тюрьмы. Попытка заключить нас в тюрьму, а также наше путешествие в Мексику и обратно вызвали бурную реакцию общественности.
Наверное, кто-то думает, что, когда мы возвращались на Кубу, у нас был целый авианосец, а на самом деле у нас было небольшое судно, американская яхта. Она называлась «Гранма». Это было греческое название. Некоторые думают, что это – американское слово. Один американец, который жил в доме неподалеку, считал, что она называется Grand Ma [3] . Но это, скорее, шутка.
Но перейдем к делу. Мы приплыли, высадились в довольно тяжелых условиях после восьмидневного путешествия и к 3 декабря полностью рассредоточились, реорганизовались и начали борьбу, при этом нам никто не помогал ни оружием, ни деньгами. И мы вышли с честью из этой исторической ситуации. Мы победили, но успех нашей революции казался сомнительным. Мы полностью посвятили себя выполнению программы, разработанной во время событий, связанных со штурмом казарм Монкада. Эта программа предусматривала следующие задачи: реформа здравоохранения, аграрная реформа и другие.
3
Игра слов: Grandma по-английски означает «бабушка».
Нашей первой ошибкой стало то, что мы спровоцировали негативную реакцию в стране, у народа. Но мы попросили людей, чтобы не вершился самосуд, чтобы они не мстили преступникам, потому что в стране не было нормальных законов, а состояние законодательной базы было чуть лучше, чем в Нюрнберге, где правосудия не было вовсе, а ведь у нас только что свершилась революция.
Мы полностью контролировали ситуацию, приняли новые законы и осудили военных преступников. Впервые американцам и нам удалось прийти к консенсусу по вопросу о военных преступниках. В отличие от других стран Латинской Америки (Аргентины, Чили и т. д.) на Кубе военных преступников судили, и они понесли наказание. Нашей главной задачей было создание законодательной базы.