Карибский кризис. 50 лет спустя
Шрифт:
Забегая вперед, хотелось бы отметить, что тактических ракет «Луна» в нашем полку не было: дивизионы ракет «Луна» организационно входили в состав трех других отдельных мотострелковых полков, дислоцированных в западной части Кубы. Дело в том, что в зоне ответственности нашего полка стоял дивизион береговых ракет «Сопка». Первоначальными планами предполагалось в бухте Ниппе базировать наши подводные лодки. Прикрывать пункт базирования подводных лодок как раз и должен был дивизион ракет «Сопка», размещавшийся на командной высоте на берегу бухты. Кроме того, недалеко от военно-морской базы Гуантанамо стоял полк фронтовых крылатых ракет, дальность полета которых достигала 180 километров. Вот эти силы и предназначались для поражения морских целей противника –
…В конце июля – начале августа полк пришел в движение: началась погрузка техники и людей в железнодорожные эшелоны. Один за другим эшелоны уходили со станции Громове, которая находилась в 7 километрах от места дислокации нашей части. 18 августа с последней группой офицеров и солдат в количестве 500 человек я покинул Саперный. На проводы собрались жены и дети военнослужащих всего нашего военного городка.
Так до конца никто и не знал, куда уходил полк. Скрытность подготовки и проведения операции «Анадырь» была высочайшей. Не только разведка противника, но и мы сами ничего толком не знали. Полк для отправки в зарубежную командировку формировался на базе 197-го гвардейского мотострелкового полка. На период формирования он получил номер 400. Однако когда мы прибыли на Кубу, наша часть стала именоваться 108-м отдельным мотострелковым полком.
Погрузка техники и личного состава на суда проходила в Кронштадте. Оттуда стартовал и теплоход «Победа», на котором я был начальником морского эшелона. Капитан корабля Иван Михайлович Письменный был настоящим «морским волком», участником Великой Отечественной войны, профессионалом высокого класса, интеллектуальные беседы с которым в долгие дни морского перехода запомнились мне на всю жизнь.
Через несколько дней плавания в соответствии с полученными перед погрузкой на корабль инструкциями мы с капитаном корабля в присутствии офицера госбезопасности вскрыли пакет при проходе проливов в Северное море. Внутри мы обнаружили «Историческую справку о Кубе». Все стало ясно: путь наш лежал на Кубу.
Эта информация не вызвала удивление только у Ивана Михайловича Письменного. «В следующем пакете будет назван пункт назначения», – глубокомысленно резюмировал он. Следующий пакет был вскрыт после прохода Ла-Манша. Все встало на свои места – «Победа» идет на Кубу!
Так мы стали «кубинцами».
Конференция
Фидель Кастро вносит ясность
Доклады трех делегаций на второй сессии конференции обозначили множество вопросов, остающихся вплоть до настоящего времени малоизученными, спорными, противоречивыми. Прошло уже четыре десятилетия, однако операция «Анадырь» по скрытной переброске советских ракет и ядерного оружия на Остров свободы по-прежнему поражает воображение военных специалистов, историков, политиков.
Дискуссия на конференции не утихала до самого конца первого дня ее работы. Американские и кубинские делегации получили возможность высказаться по наиболее важным, с их точки зрения, аспектам Карибского кризиса. Сидевший в зале Фидель Кастро, используя свое «служебное положение», не преминул дать свои комментарии и уточнения.
Скот Сэйган из Стэндфордского университета остановился на некоторых уроках кризиса. По его мнению, главный урок, который извлекли для себя и Кеннеди, и Хрущев, состоял в том, что «ошибочно полагаться на то, будто бы глава государства может лично контролировать использование ядерного оружия, огромное количество которого было вверено в руки военных». Американский профессор подчеркнул, что в ходе принятия решений о применении ядерного оружия может возникнуть огромное количество непредвиденных ситуаций. По его словам, очень трудно гарантировать организованный контроль над ядерными боеголовками, необходимо принимать в расчет и такой фактор, как двусмысленность
В тех условиях президент Дж. Кеннеди взял на себя всю полноту ответственности за принимаемые решения. В чем они состояли?
Прежде всего, он приказал Комитету начальников штабов поставить в известность командующего американскими войсками в Турции, командиров ракетных частей «Юпитер» о том, что им запрещается применение ядерного оружия даже в том случае, если они будут атакованы. Более того, даже если союзные войска, то есть турецкая армия, попытаются завладеть этими ракетами, командующий должен был отдать приказ на их уничтожение. Комитет начальников штабов возразил президенту, сославшись на то, что такого рода указания он посылать не вправе, ибо они выходят за рамки полномочий КНШ. В конечном счете президент настоял на своем, и такой приказ поступил в американские войска в Турции.
Второе «смелое и рискованное решение» президента Кеннеди, как отметил С. Сэйган, состояло в объявлении «карантина» Кубы и попутном заявлении о том, что «любой пуск ракеты с территории Кубы будет расценен Вашингтоном как агрессия со стороны Советского Союза с последующим полномасштабным ответом». Именно этот последний акт, по мнению американского ученого, оказал решающее влияние на советскую позицию по применению ракетно-ядерного оружия в те критические осенние дни 1962 года.
Другой важной проблемой, которая была поднята в ходе международной научной конференции в Гаване в октябре 2002 года, стала полная секретность, окружавшая советско-кубинские взаимоотношения. Почему военное соглашение между двумя странами так и осталось тайной? Почему Москва и Гавана не объявили об этом своем шаге открыто? Почему при переброске советских войск на Кубу соблюдался такой строгий режим секретности? Эти вопросы звучали в выступлениях многих участников конференции.
Кубинскую точку зрения по этой проблеме выразил Хорхе Рискет Вальдес, который с самого начала констатировал, что полностью скрыть от США переброску 40-тысячной группировки советских войск на Кубу в любом случае было невозможно. Слишком близко этот регион находился к территории США, к тому же Вашингтон имел в своем распоряжении достаточное количество эффективных технических средств разведки. Поэтому рассчитывать на то, что всю операцию можно будет долго держать в секрете, по мнению кубинского участника, было просто наивно.
«Если бы было официально объявлено о поставках советского оружия и вводе советских войск на Кубу, – отметил X. Рискет, – то ни США, ни какая-либо другая страна не могли бы обвинить Москву и Гавану в ведении нечестной политики, вынашивании коварных и вероломных планов, которые ставили бы под угрозу безопасность США». С точки зрения международного права, устава ООН, Куба и Советский Союз имели полное право заключить договор о военной помощи и поддержке. «Если договор полностью законен и легитимен, – подчеркнул Рискет, – то зачем держать его в тайне?» По его мнению, договор нужно было бы обнародовать приблизительно в июле 1962 года, открыто объявив о поставках военной техники и оружия для кубинской армии.
Другое дело, что вокруг такого шага Москвы и Гаваны необходимо было развернуть широкую пропагандистскую кампанию как на Кубе, так и на международной арене. С политической точки зрения легитимность военному союзу Гаваны с Москвой придавала антикубинская политика США, провалившаяся операция вторжения на Остров свободы в районе Плайя-Хирон, явные агрессивные приготовления новой крупномасштабной операции по свержению революционной власти.
«Куба, – подчеркнул X. Рискет, – не только имела право, но и должна была попросить помощи у дружественной страны для защиты от этой агрессии. Нужно было эффективно противостоять возможной угрозе, а еще лучше – убедить противника, что подобное нападение будет ему очень дорого стоить».