Карибский кризис
Шрифт:
Были и другие эпизоды, но предметом моих забот являлись не столь близкие кубинские реалии, а далекие — но только чисто физически — мои российские проблемы. Ещё в парижском аэропорту, когда мы ждали наш рейс на Гавану, мне позвонил мой брат Максим и доложил о том, что произошло тем утром в Волгограде, чем ухудшил и без того моё плохое настроение. Оказывается, уволенный месяц назад Расторгуев собрал сотрудников Совинкома в офисе, хотя были официальные выходные. Они попытались проникнуть в помещения — офис и склад — но не смогли, так как накануне по моему приказу Павел с Максимом поменяли замки. Расторгуеву и Паперно не удалось открыть двери своими ключами, и они обратились к охранникам, у которых имелись ключи от всех помещений. Но охранники, которые были специально предупреждены,
С криками: «Нам не доверяют! Долой Разгона!» Расторгуев повёз народ в помещение пустующей аптеки № 19, находящейся в горсаду (я никак не мог решить, что делать с этим убитым помещением, переданным мне горздравотделом в числе прочих аптек: как аптека оно было убыточно, и самое разумное решение было немного подремонтировать и пересдать в аренду под игровые автоматы или бистро). С Расторгуевым поехали только те, кого он лично принимал на работу, и, соответственно, протеже святого Иосифа: Паперно, Бунеев, и так далее, и еще проститутка Писарева; также, двое верных мне людей отправились туда на разведку. Те, что сразу поняли подвох (с какой стати уволенный директор собирает народ и с какого перепугу ему надо подчиняться), то есть адекватные и разумные люди, сразу же стали звонить Максиму, Ренату и Ирине.
Мои люди, побывавшие на собрании мятежников, доложили, что Расторгуев и Паперно объявили о моём низложении и исключении из рядов волгоградских бизнесменов, о создании новой структуры и о переходе на неё всех активов Совинкома, а именно аптечного бизнеса и бизнеса по продажам расходных материалов и оборудования. Правда, они не пояснили, как они собираются это сделать. Также было во всеуслышание объявлено, что новая структура находится под покровительством Иосифа Григорьевича Давиденко. На этом официальная часть закончилась, пошли прения, в ходе которых стали придумывать название новой структуры. Узнав самое главное, и устав от гвалта, мои люди под шумок удалились и тут же на улице стали звонить Ирине, Максиму и Ренату.
В парижском аэропорту я был настолько ошеломлен этими новостями, что своим растерянным видом сразу же привлек внимание моих друзей. Они обеспокоенно стали меня спрашивать, кто звонил и что произошло. Я вкратце рассказал, мол, бунт на корабле, не особенно вдаваясь в подробности. Мои друзья заверили меня, что это ерунда, чтобы я не забивал себе голову всякой хренью, в стране две недели праздников, никто не работает, так что пускай на дверях Совинкома висит замок, а если по возвращению хозяина проблема не рассосется, то знакомые Ансимовых из волгоградского «офиса» быстро наведут порядок и покажут, кто тут главный.
Глава 59,
Повествующая о событиях, омрачивших мой отдых
Тревожные новости поступали с Родины одна за другой. Оказалось, в помещении одной из аптек находятся игровые автоматы — без моего ведома Расторгуев сдавал в аренду эту площадь, а выручку, естественно, клал себе в карман (а мне брехал, будто запуск аптек задерживается по причине того, что облздравотдел никак не выдаст лицензию). И прочая, и прочая. Ренат просил разрешение на отстрел всех бунтовщиков, но мне для полного счастья только открытой войны не хватало. Оставшимся в Волгограде двум его бойцам было велено находиться в офисе, держать оборону, пускать строго по списку и выпроваживать всех посторонних. Павел Дуров оформил увольнение всех бунтовщиков по статье, а трудовые книжки на всякий случай вывез из офиса. В срочном порядке стали искать новых людей. Я неотрывно следил за событиями — по телефону и по электронной почте из бизнес-центра контролировал буквально каждый шаг своих людей.
В свете открывшихся обстоятельств я принял решение отменить сделку с покупкой коммерческого помещения в Казани, несмотря на внесенный залог 100 тысяч рублей. Вообще, мне показалось удивительным, как это мне пришла в голову эта дикая мысль покупать недвижимость в чужом городе в условиях такой кошмарной недостачи. (была благая мысль урвать кусочек, но в данный момент всё-по-другому). Не иначе как казанская сотрудница
— Но уже поздно, банк не отзовёт платёжку! — отрезала она.
Я заорал:
— Да что ты мне плетёшь, будто бы я ни разу лично не отзывал платежки, даже когда деньги поступили на корсчет получателя платежа!
— Так дела не делают, продавцы серьезные люди, знаешь, что они сделают, если сделка сорвется! — заверещала она.
— Они не внакладе и забирают себе сто тысяч залога!
Но Мухаметова, не слушая что ей говорят — а я говорил дело: поступившие в первой половине дня платежные поручения операционистки начинают проводить после обеда, поэтому отозвать платеж не составляет никакого труда — она стала что-то нечленораздельно выкрикивать, возражая каждому моему слову, и мне стало ясно: она мухлюет и, видимо, решила хапнуть все деньги. Она договорилась до того, что якобы платёж проведен еще вчера, но мне было точно известно от Азимова, что деньги должны поступить к нам на счет именно 6-го января.
— Слышь, ты, мразь! — наконец я прервал её. — Если ты сейчас же не сделаешь то, что тебе сказано, завтра ты попробуешь свои кишки на вкус. Ты меня слышишь, алло!
Она отключилась. Попытки перезвонить ей не увенчались успехом — она отключила мобильный. Пришлось звонить Ирине и Ренату. Они меня, в свою очередь, отматюкали за мою мега-сделку и сказали, что подключаются к поискам этой прошмондовки Мухаметовой. Я напомнил им все казанские контакты, хотя им всё было известно, и попросил Ирину, чтобы она задействовала Азимова лишь в случае крайней необходимости, несмотря на то, что он лично знаком с директором банка, в котором проходили платежи. Это довольно тухлая история, посвящать в которую одного из лучших клиентов совершенно ни к чему. Я сказал, чтобы любыми способами вернули деньги — аннулировали доверенность на право подписи задним числом, завели уголовное дело по факту мошенничества и так далее. Но этому Рената не надо учить.
Проговорив всё это, я улёгся спать. Но куда там — я ворочался, метался по кровати и никак не мог заснуть. Наконец, стоило мне задремать, раздался звонок. Побеспокоил Рошаль, он стал что-то плести про Казьмирчуков, но я прервал его и попросил написать об этом в электронном письме, и ближайшие две недели не беспокоить меня в такое время. Он окончательно разбудил меня, Мариам сквозь сон проворчала, как её достали мои бесконечные круглосуточные телефонные переговоры.
Я вышел на улицу. Восход красил небо в желтый цвет. Тяжелые листья пальм, простертые над домами, не шевелились. Я прошелся по дорожке, затем сквозь заросли вышел к океану. Передо мной была застывшая, стеклянная гладь. Гладкий, как зеркало, океан, казался одной бесконечно большой, пологой волной. Тут я вспомнил, что в этот день Реваз должен перевести три миллиона рублей на Балт-Электро. Я позвонил его, спросил за платёж. Тесть бодро ответил:
— Ну а чо, банки не работают, вся страна две недели отдыхает!
Я опешил:
— Как? Вы что, не заплатили за батареи?
— Вай, успеют твои заводчане получить свои деньги, сегодня только шестое число! Не забивай себе голову, отдыхай! — сказал он шутливым тоном.
Как я ни пытался объяснить ему, что всё серьезно и на Балт-Электро деньги ждут именно сегодня, и что если не получат, то задержат поставку, но бесполезно — тесть начал расспрашивать, как там нам отдыхается, и вообще на отдыхе надо думать об отдыхе, а не о делах. Стало очевидно, что он с самого начала планировал перехватиться нашими деньгами, закрыть ими какую-то свою дыру, и вернуть, когда совсем припрёт.