Карибский кризис
Шрифт:
Ровная синяя пустыня простиралась под нами.
Мои мысли обычно складываются мозаикой на высоте нескольких тысяч метров. В перелетах я обдумывал свои дела, придумывал новые бизнес-схемы. В этот раз, однако, ничего, кроме запоздалых сожалений, не приходило в мою голову. Как так получилось, что святой Иосиф так ловко обставил меня? Как произошло то, что я и в мыслях не допускал: сопротивление воле моей? В какие бессонные ночи и слишком просветленные дни я потерял нить своих трезвых раздумий? И куда исчезла моя осторожность? Разве я когда-нибудь доверял всецело даже себе? Почему же так безотчетно не усомнился в искренности заверений Давиденко со товарищи? В какой изменчивый час мои деньги и мои люди перестали на меня работать и моя финансовая машина покатилась в пропасть? Почему, обдумывая сложные ходы жизни,
Тогда как все проекты, в которые я инвестировал свои кровные деньги и действовал по учебникам, «как надо правильно строить бизнес» — все они оказывались убыточными. А самым пагубным для моих карманов оказался аптечный проект.
Но откуда моему сознанию быть ясным, если я постоянно на кочерге?! Даже в эти кризисные дни, последние две недели я не просыхал, ежедневно накачиваясь ромом! Мало того, что добровольно забрался в лабиринт, так еще предпринимаю максимум усилий, чтобы навсегда в нём остаться! Я сам воздвиг себе шаткую лестницу — сомнительные предприятия и заранее обреченные финансовые проекты — по которой хотел забраться на вершину жизни… и вот результат. Чем упорнее я искал солнца, тем сильнее оказывалась гроза. И все мои близкие, которые находятся рядом со мной и зависят от меня, должны меня осудить.
Я посмотрел в иллюминатор. За стеклом — облака, клубящийся серый туман, за которым не видно ни океана, ни солнца. Так и всё сделанное мной расползлось в сером тумане.
Глава 69,
О том, как само провидение вмешалось в мою жизнь и в какой-то степени отодвинуло неприятности
Пробуждение было вполне себе абстинентное — я вновь познал горечь головной боли, сухости во рту и легких панических атак. В голове словно прибой шумел. Я изрядно отпил пепси, закинулся таблеткой от головной боли. Посмотрел в иллюминатор — всё та же облачность. Утро не только захлебнулось в серых туманах, но и затаило в себе те незримые силы, которые неизбежно развязывают большие события. Нерадостные думы владели мной: накануне Владимир с Артуром сказали, что по приезду в Петербург необходимо перечислить крупную сумму с расчетного счета во Внешторгбанке.
Когда самолёт приземлился, я сразу же включил трубку и позвонил Ренату. Он доложил, что те люди из ОБЭП, на которых ему удалось выйти, пообещали решить вопрос, но он в них не уверен — они могут взять деньги, а дело не сделать, либо решить вопрос наполовину, то есть вообще никак не решить, это обычная милицейская практика. Сам Коршунов сейчас за границей, на Гавайях, возвращается только в конце следующей недели, и по телефону напрягать магната, когда он на отдыхе, как-то не с руки.
— Что будем делать? — спросил Ренат.
Я вспомнил про святого Иосифа — ведь именно он выручил меня в прошлом году в этой истории с векселями, когда на меня завели уголовное дело и выставили в розыск. И я сказал об этом Ренату — что буду вынужден кланяться старому седому решальщику, в конце концов, это его недоработка, что меня плющат по уже решенному
— Ну да, — согласился Ренат. — Его работа — защищать тебя, он за это деньги получает.
Ни землетрясение, ни террористический акт не потрясли бы меня так, как это известие — о том, что у меня не получится снять арест счета и деньги будут списаны. У меня будут проблемы не только с компаньонами, но ещё и с правоохранительными органами, куда заявит Карман, не дождавшись от меня возврата денег. Всевышнему оказалось мало причиненных мне неприятностей, и он подкинул ещё одну. В аэропорту ко мне подошли Артур с Владимиром и сказали, чтобы я сегодня сразу по прибытию в Петербург, прямо из аэропорта поехал бы во Внешторгбанк, чтобы перечислить деньги поставщикам на общую сумму десять миллионов рублей и снять пару миллионов на текущие нужды. Они созвонились с нашими контрагентами, посовещались и в силу производственных необходимостей приняли такое решение. До конца рабочего дня я вполне успевал заехать в банк. Всё шло к тому, что сегодняшний день станет последним днём моей жизни. «Да, Андрей, горел ты ярко… но недолго», — сказал я сам себе.
Когда я услышал команду о срочном перечислении денежных средств со счетов Внешторгбанка, моё тело стало ватным, а рот будто забит огромной жвачкой, не позволявшей членораздельно произносить слова. Мне стоило огромных усилий держаться непринужденно и разговаривать с друзьями. Алкоголь на меня уже не действовал. Меня осаждали беспокойные мысли — как выкручиваться в Петербурге? Ну, допустим, я скажу, что якобы перевёл эти деньги поставщикам, но в понедельник они их не получат, и что дальше?! Опять же Карман — что говорить ему, как объяснять задержку возврата бюджетных средств?
Итак, мне пришлось обращаться к святому Иосифу. Я набрал его номер, и, услышав его голос, поздоровался, и, выслушав его приветствие и шутливое ворчание, типа, что так долго от меня ни слуху ни духу, приступил к делу. Без прикрас изложив суть дела, я напомнил прошлогоднюю историю с векселями и посетовал, мол, московские и питерские ОБЭПовцы имеют короткую память, коль скоро год назад меня выручили, а теперь вдруг плющат.
— Это другие люди, — убежденно сказал святой Иосиф. — Если бы дело попало в руки тех моих знакомых, что решили вопрос год назад, они бы обязательно мне отзвонились.
— Итак, давай ещё раз: банк получил решение о приостановлении движения по счету в тот момент, когда там оказались бюджетные деньги… — будничным тоном старый седой полковник стал разбирать ситуацию, и по его голосу я стал узнавать своего делового партнера, с которым переделал столько разных дел. Какая нелегкая развела нас по разные стороны?!
В конце разговора я попросил связаться с Карманом и как-то объяснить ситуацию, чтобы он лишний раз не дёргался. Старый седой полковник ответил, что позвонит лишь тогда, когда сам пробьёт ситуацию, то есть не раньше понедельника. А пока предоставил мне самому разбираться с начальником горздравотдела.
На том мы и порешили.
Я с горечью подумал о том, что теперь мне не удастся воспользоваться этими 24-мя миллионами бюджетных денег, в лучшем случае, если счёт разблокируют, мне придется их вернуть горздравотделу.
Вдруг, внезапно возникшая суета дала моим мыслям другое направление. Мимо нас пробежали трое полицейских. Засуетились служащие аэропорта. Заволновалась встревоженная, растерянная толпа пассажиров. В самом воздухе ощущалось беспокойство. И не только — я явственно почувствовал какой-то странный запах — то ли гари, то ли какого-то дыма. И тут я увидел, что на табло практически напротив всех рейсов появилась надпись «Delayed». В том числе напротив нашего рейса — Париж-Петербург. Моё сердце радостно забилось, хотя я ещё не понимал, что к чему. Мы всей компанией подошли к стойке справочного бюро, возле которой уже столпились возбужденные пассажиры.
— What happened? — этот вопрос был у всех на устах.
К самой стойке было не пробиться, мы узнали от впереди стоящих, что произошёл террористический акт — в зоне прилёта в тот момент, когда в зале стали появляться пассажиры, прибывшие рейсом из Тель-Авива. Прозвучали страшные слова: «арабские террористы». Эти слова вызвали у собравшихся многочисленные и наглядные представления — безжалостные головорезы в повязках, покалеченные тела в лужах крови, разбросанные взрывом оторванные конечности…