Карибы
Шрифт:
От ожидания тонкая вена на виске напряглась, отдавая тиком, руки, освободившие рубаху от завязок по вороту и на груди, теперь сжались в кулаки.
Адам ждал.
В голове уже рисовались картины одна похотливее другой, неужели надо опять первым что-то делать или произносить какие-то еще слова?
"Возьми... возьми меня, Елин" - У Энни пронеслись в голове отзвуки прошлой жизни, заставившие вновь смутиться.
Да, однажды он уже чувствовал на себе ее желание сделать приятно, только не понравилось же, сказал что более такого не надо, так почему именно
Не друг, нет, определенно не друг.
"Как ты хочешь, Елин?"
Он не мешал. Он наблюдал, почти не моргая, за тем как Энни, поборов без страха и робости, начала прикасаться к нему, освобождать от лишней, на ее взгляд, одежды.
Адам помнил, как однажды он высказал девке, что не по нраву ему быть игрушкой в ее руках. Что такого больше не повторится. Но, сейчас он хотел повторения. Так хотел рассмотреть, почувствовать в Энни хоть каплю ее желания любить его, не подчиняться, не принимать его страсть, но самой дарить ее.
И еще… извечная мужская тяга одновременно и к той, что берет и к той, что безропотно отдает. Мечта, чтобы одна женщина соединяла в себе эти качества. И ведь Елин соединяла!
Как только прохладные ладони коснулись обнаженного тела Адама, он коротко выдохнул и на мгновение прикрыл глаза. Нежнее и слаще этих прикосновений он ничего не знал в этой жизни.
– Уйдем отсюда…- Адам надеялся, что девка поймет, почему ему не хотелось быть с ней в этой каюте. Только не с ней.
Адам опустил ноги на пол, встал и увлек Энни за собой на палубу.
– Обещаю, купаться не будем… – И усмехнулся. – Хотя мне б не помешало…
Оставленный плащ на месте, где они с Энни провели остатки ночи, серым комком валялся на палубе. Адам потянул за руку Энни к плащу. Но, как только они подошли, первым растянулся на нем, вытянув ноги.
– Я не разбужу зверя. Я с тобой человек, Елин. Здесь и сейчас. Я нужен тебе такой?
Он точно знал, что сам себе он такой…не нужен. Он был слаб, безоружен и зависим… пока он не мог понять, что с этим делать.
Запрещенный прием! Называя девку по имени, данному той в Риме, он знал ее реакцию. Как и свою.
– Любой, - вот так просто и спокойно ответила Энни.
Для нее он не был зверем, для нее он всегда был одним и тем же человеком, да иногда чуть более грубым, более жестким, но все тем же человеком, которого она впервые встретила в лудии.
Играл, крутил, вертел ей как хотел, и ей это нравилось, действительно нравилось. И пока девушка вспоминала все дни и ночи, проведенные с ним, она опустилась на колени рядом с Адамом. Тонкие пальцы гуляли по обнаженному торсу, исследуя каждый участок кожи. Очень давно еще в той далекой первой жизни Энни вспомнила, как трепетало и замирало ее сердце при прикосновении к этому вот телу, как жаждала смерти именно от этих сильных рук и сердце вновь забилось, ясно понимая чего хочется.
– Ты не раб, Агний, но... - Девушка замерла, все еще боясь сказать нечто подобное.
– Я хочу так же, как в первый раз под лавровым кустом в ту ночь у пруда. Хочу.
Вот
Мерное покачивание судна на прибрежных волнах, поскрипывание снастей и высоко в небе тоскливый крик чаек – это была достойная мелодия, сопровождавшая новую и такую долгожданную встречу двух тел и душ. И знакомых и новых друг для друга.
Адам закрыл глаза, и шум моря перешел в шелест лавровых листьев над головами двух обнаженных рабов. А солнечное утро на Карибах превратилось в душную римскую ночь. Будто впервые, он протянул руку и обнял тонкую талию девки, вслушался в ее дыхание и биение ее сердца. Выбившиеся из прически длинные белые локоны приятно щекотали его обнаженную грудь, а теплые нежные губы заставляли замирать и жаждать большего.
Адам легонько, как мог, ласково и нежно поглаживал Энни по спине, подбадривая и позволяя ей быть смелее.
Он не тронет ее сам. Не как тогда ночью после оргии, нет, не так. И не так, как в спальне Аурелио. Адам был уверен, что очень даже скоро девка выведет его и будут еще у них и ссоры и столкновения.
Но сейчас… очень осторожно, медленно Адам посадил целующую его девушку себе на бедра, почувствовав, как она потерлась пристраиваясь, погладил по спине, бедрам, чуть сдвинул, приподнял… и насадил горячую, влажную Энни на свой член. И замер в ожидании ее реакции.
Словно ритуальный древний танец увлек Адама и Энни своим таким знакомым, но каждый раз новым, ритмом. Двое танцевали плавно, вторя друг другу, наслаждаясь друг другом, предупреждая и ублажая. Никто не брал, только отдавал. В полной мере сливаясь в единое целое.
Кричали чайки, трепетал под теплым ветром парус, качалось судно. А белокурые локоны мужчины и женщины переплелись и укрыли от всего мира, от любопытных глаз свершаемое таинство любви.
Всё конечно в этом мире. И дружба, и вражда, и любовь, и ненависть. Конечно ощущения счастья и черные моменты горя и печали. Все приходят на землю, чтобы уйти.
Остается лишь память. До тех пор, пока ты сам жив, пока ты еще можешь чувствовать и помнить.
Адам знал, что этот день его очередной жизни он запомнит навсегда. Отложит в самый потаённый уголок души своей. В последний момент, перед тем, как излиться, Адам прижал к себе горячее, бьющееся на нем тело Энни, и выстонал.
– Моя, моя девочка…моя…- Не удержался, откинувшись, потянул Энни за собой, перевернул и начал целовать, благодаря за наслаждение.
Адам выцеловывал каждый дюйм девичьего тела. От порозовевшего ушка, вниз, шею до сладкой впадинки меж ключицами, вниз… От небольших грудей, увенчанных заострившимися сосками, вниз к мягкому животику, вниз…
Прерываясь только, чтобы перевести дыхание и вышептать.
– Моя, моя…
А потом вернулся к лицу Энни, взял его в свои ладони и заглянул в голубые глаза девки.