Карибы
Шрифт:
— В следующий раз я отрежу ей другую руку, потом — ногу, потом — вторую ногу и, наконец, голову. Все понятно? — каждое свое слово карлик сопровождал красноречивыми жестами, не оставлявшими ни малейших сомнений в его намерениях.
С этими словами он развернулся и направился обратно в хижину, пошатываясь на коротеньких ножках и вновь пряча в ножны оружие. Он прошел совсем рядом с канарцем, которого рвало прямо на пол. Несколько удивленный этой картиной, карлик остановился рядом и посетовал:
— Как печально, что они понимают только так! Да что с тобой, приятель?—
— Ты гнусный карлик и настоящий ублюдок! — в ярости воскликнул Сьенфуэгос, понимая, что тем самым рискует жизнью, поскольку еще не оправился от раны и был по-прежнему слишком слаб. — А еще — мерзкая свинья, недостойная жить на свете.
— Какая потрясающая новость! — ответил тот, невозмутимо улыбаясь, как будто не услышал ничего особенного. — То, что я карлик и ублюдок, мне и самому хорошо известно. Это не моя заслуга, просто уж повезло таким уродиться. А вот всего остального я добился сам.
С этими словами он плюхнулся в гамак и стал невозмутимо покачиваться, насвистывая какую-то песенку; канарцу пришлось закусить губу и сжать кулаки, вонзив ногти в ладони, чтобы не наброситься на карлика, который, видимо, считал его не более, чем здоровенным и тупым животным.
— Я его убью! — в итоге тихо прошептал он — Богом клянусь и молю, чтобы он не допустил моей следующей встречи с Ингрид, если я не покончу с этими четырьмя мерзавцами — они ещё хуже карибов.
Он отвернулся, чтобы тяжелые слезы не намочили бороду, не в состоянии смотреть на отчаяние обезумевшего туземца, держащего на руках истекающую кровью девочку. Остаток утра Сьенфуэгос провел молча и без движения, застыв как соляной столб, словно его мускулы покинула способность сокращаться.
День за днем его жизнь представляла собой вереницу происшествий, которые он иногда не был способен понять, но даже в самые тяжелые моменты его разум осознавал, что существуют логические причины для подобного развития событий, даже когда речь шла о жестокости примитивных туземцев, ведь что от них еще ожидать, кроме дикости, но сейчас, в этот печальный день, он ошеломленно понял, что создания, говорящие на одним с ним языке, той же национальности и представители той же культуры, оказываются гораздо большими варварами, чем самые дикие каннибалы.
Какой-то горстки мерзкого золота, так мало стоящего в этом затерянном уголке земли, хватило для того, чтобы испанцы, хотя и недостойные этого гордого имени, совершили столь постыдное деяние, которому он стал свидетелем. Эта гнусность прогнала его лихорадку, и с тех пор канарец Сьенфуэгос глубоко презирал этот символ богатства и власти, к несчастью, неразрывно связанный с его жизнью.
14
— Источник вечной молодости?
— Именно так.
— Не верю!
— Никто не верит, пока не испробует на себе.
— Но я всегда считал, что это выдумки, — убежденно заявил капитан де Луна. — Легенды!
— То, что земля круглая, тоже считали выдумками, и вот поглядите! — заметил Хуан де Овьедо. Сейчас
— И Охеда, выходит, его открыл? — заинтересовался виконт де Тегисе. — Тот самый Охеда, что был с нами вчера вечером?
— Тот самый. Единственный и неповторимый Алонсо де Охеда. Еще в Гранаде и даже задолго до того было ясно, что он отмечен перстом Божим, ему суждено свершить великие дела, как в свое время рыцаря Роланда избрали для возвращения святого Грааля.
— Святые небеса! — подивился виконт. — И где же находится сей источник?
Астуриец помедлил с ответом и повертел головой по сторонам, словно боялся, что кто-то их подслушивает, несмотря на то, что они находились посреди пляжа. Потом почесал подбородок, будто сомневался, стоит ли продолжать разговор, но все-таки ответил:
— Послушайте меня внимательно и имейте в виду, что я весьма рискую, рассказывая вам об этом. Но, во-первых, я уверен, что вы — настоящий кабальеро, а во-вторых, рано или поздно вы бы все равно допытались, — тут он понизил голос до самого тихого шепота. — Только сам Охеда знает, на каком из бесчисленных островов, раскиданных вокруг побережья Кубы на добрых два дня хода под парусом, находится этот источник. Так что именно он устанавливает очередность.
— Очередность? — повторил виконт. — Какую еще очередность?
— Которой придется дождаться, разумеется, — ответил собеседник таким тоном, словно пытается разъяснить полному идиоту прописную истину. — Сила у этого источника не такая большая, и люди должны оставаться на острове в течение месяца, после чего становятся моложе на десять лет.
— Десять лет!
— Примерно так. — Он взял капитана под руку и притянул еще ближе к себе. — Помните маркиза де Гандару, который вчера вечером выиграл у нас в кости? — И после молчаливого кивка собеседника добавил: — Как вы думаете, сколько ему лет?
Капитан де Луна задумался.
— Не знаю! — сказал он наконец. — Может, лет двадцать пять.
— Почти сорок.
— Я вам не верю!
— Сеньор! — возмутился астуриец, потянувшись за шпагой. — Вы что, сомневаетесь в моих словах?
— Боже мой, конечно же нет! — отпрянул виконт. — Я и в мыслях не имел вас оскорбить. Просто это выглядит настоящим чудом...
— Чудо и есть! Самое настоящее, — Хуан де Овьедо в свою очередь притворился, что немного успокоился. — Но как вы думаете, если бы это было не так, стали бы мы торчать здесь, в Изабелле, где нас ожидают лишь голод и смерть? На этой проклятой земле нет ни золота, ни специй, ни удивительных городов, обещанных адмиралом. Нас держит здесь лишь надежда, что придет наш черед отправиться на остров.