Карл Барт Очерк догматики
Шрифт:
Субъектом истории Иисуса Христа является, таким образом, сам Бог, здесь человек истинно живет и страдает, действует. И насколько достоверно в этой жизни представлена человеческая инициатива, настолько же достоверно, что основа этой человеческой инициативы в том, что в нем и через него инициативой владеет Бог. С этой точки зрения нельзя не сказать: воплощение Иисуса Христа представляет собой аналог творения. Бог вновь действует как творец, однако уже не как творец из ничего, Он берется за дело и создает внутри творения новое начало, новое начало в истории, причем именно в истории Израиля. В преемственном течении человеческой истории становится видимым тот момент, когда Бог сам спешит на помощь
А теперь мы должны перевернуть страницу и обратиться ко второму пункту сказанного: «рожденного Девой Марией». Здесь подчеркивается, что сейчас мы находимся на земле. Это человеческое дитя Девы Марии, и как от Бога, так и от этого человека происходит Иисус. Бог наделяет себя — именно это означает «рожденного Девой Марией» — земным, человеческим происхождением. Иисус Христос есть не только «истинный Бог», ведь это не было бы подлинным воплощением, Он и не срединное существо, Он есть человек, как мы все, человек без оговорок. Он не только подобен нам, людям, Он одинаков с нами. Подобно тому как Бог в жизни Иисуса Христа является субъектом, так объектом в этой жизни является человек, однако не в смысле подвергающегося воздействию предмета, а как находящийся на переднем плане действующий человек. Человек не является какой-то марионеткой в этой встрече с Богом. Если и существует подлинная человечность, то именно здесь, где сам Бог делает себя человеком.
Вот что нам следует видеть: истинная божественность и истинная человечность в полном и исключительном единстве. На соборе в Халкидоне в 451 году церковь предприняла попытку четко оградить это единство от всех заблуждений. И от монофизитского единения, ведущего к так называемому докетизму, в принципе не признающему никакой подлинной человечности Христа: Бог лишь по видимости стал человеком. И от несторианского разделения Бога и человека, которое должно было привести в данном случае к полному и окончательному отрыву их друг от друга, после чего божественность Христа должна была в каждое мгновение мыслиться как отделенная от его человечности. А это учение восходит к еще более давнему заблуждению — заблуждению так называемых евионитов. От евионитов же путь мог вести к арианам, желавших понимать Христа лишь как особо возвышенное тварное создание.
Халкидонский собор сформулировал положение о том, что единство «не смешано, не преобразовано, неразличимо и неразделимо». Возможно, вы склонны расценить все это как «придумки теологов» или как «поповские перебранки». Вместе с тем во всех этих спорах никогда не стремились устранить тайну с помощью подобных формул, рационалистически разрешив дело. Устремления ранней церкви были направлены на то — и поэтому следует и сегодня прислушиваться к ней, — чтобы правильным образом сосредоточить взгляды христиан на этой тайне. Все прочие попытки были попытками превратить тайну в нечто человечески понятное. Бог для себя и таинственный человек — это постижимо, и уникальную встречу этого Бога и этого человека в образе Иисуса можно все же еще объяснить.
Однако этим теориям, против которых вступает ранняя церковь, не хватает способности увидеть тайну. Древние же ортодоксы стремились к тому, чтобы собрать людей вокруг этого центра: кто не желает верить, пусть остается при своем, но послабления здесь быть не может, этого смягчать нельзя. Отсюда огромные усилия древних соборов и теологов. Когда сегодня, вместо того чтобы быть благодарным за столь основательную тогдашнюю работу, говорят, исходя из нашей в общем варварской духовности, что тогда зашли «слишком далеко», — все такие разговоры звучат несколько вульгарно. Вам нет нужды взбираться на кафедру и произносить эти формулы,
Христианство когда-то увидело и когда-то установило, с чем оно имеет дело в чуде Рождества: с unio hypostatica, с подлинным единством истинного Бога и истинного человека в одном Иисусе Христе. И мы призваны сохранить это.
Но вы все, конечно же, заметили, что в выражениях «зачатого Святым Духом» и «рожденного Девой Марией» заключено еще и нечто особое. Здесь речь идет о необычном порождении и о необычном рождении. Это называют nativitas Jesu Christi. На тайну истинной божественности указывает чудо: чудо этого порождения и этого рождения.
Что означает «зачатого Святым Духом»? Это не означает, что Святой Дух есть, так сказать, отец Иисуса Христа. Здесь, если подходить строго, высказано лишь отрицание: человек Иисус Христос не имеет отца. Его порождение происходило не так, как это происходит, когда начинается какое-либо человеческое существование. Данное человеческое существование начинается в свободе самого Бога, в свободе, где Отец и Сын едины в союзе любви, в Святом Духе. Поэтому, глядя на начало существования Иисуса, мы должны заглянуть в ту последнюю глубину божественного, в которой Отец и Сын едины. Эта свобода внутренней жизни Бога, и в этой свободе anno Domini 1 начинается существование этого человека. Поскольку это свершается, поскольку здесь сам Бог совершенно конкретно зачинает дело с самого себя, данный человек, который сам по себе не способен к такому и не желает этого, вправе не только возвещать Слово Божье, но вправе быть самим Словом Божьим.
В недрах старого начинается новое человечество. Это чудо Рождества, чудо безотцовного порождения Иисуса Христа. Все это не имеет ничего общего с мифами о порождении людей богами, о которых рассказывает история религии. В данном случае речь идет не о каком-либо порождении подобного рода. Бог предстает как творец, а не как партнер этой Девы. Христианское искусство прежних эпох стремилось показать каким-то образом, что здесь мы не имеем дела с сексуальным процессом. И говорилось о том, что такое порождение свершилось скорее через ухо Марии, которое слышало Слово Божье.
«Рожденного Девой Марией». Вновь, если смотреть на это с позиций человека, здесь оказывается исключенным из ситуации мужчина. Мужчина оказывается непричастным к тому рождению. Тут речь идет, если угодно, об акте божественного суда. Мужчина не призван своим действием и своей инициативой внести какой-либо вклад в то, чему кладется начало. Человек не оказывается просто исключенным, ведь Дева причастна к происходящему. В то же время мужчина, как особый носитель человеческого действия и истории, мужчина с его ответственностью за человеческий род должен теперь в лице Иосифа отступить на задний план.
Таков христианский ответ на женский вопрос: на переднем плане оказывается женщина, причем именно virgo, Дева Мария. Бог избрал человека не в его гордости и упрямстве, а в его слабости и смирении, избрал человека не в его исторической роли, а в слабости его природы, какой она представлена в женщине, человека, который может предстоять Богу лишь со словами: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему».
Таким является сотрудничество человека в данном деле, таким, и только таким! Мы не должны превращать существование человека как рабы в какую-то заслугу и не должны пытаться наделять творение какой-то потенцией. Речь может идти лишь о том, что Мария высказывает то, что единственно может высказать сотворенное создание в таком своем предстоянии. То, что Мария делает это и тем самым говорит «да» Богу, свидетельствует о великой исключительности, выпавшей на долю человека благодаря Богу.