Карл Линней
Шрифт:
Недовольство, не всегда вполне осознанное, критика существующих порядков, религиозных легенд и власти католической церкви, новые, смелые идеи — все можно было услышать в салоне. Люди разных направлений, от монархиста до крайне левого республиканца, встали в оппозицию к правительству, к политическому строю.
Не замедлили появиться разные проекты нового политического уклада.
Громко, на весь мир раздается голос Руссо: «Человек родился свободным, и везде он в цепях».
Общество насквозь пропиталось горючим материалом протеста и гнева.
Нагнетанию такой атмосферы как нельзя лучше помогала
Каждый том ее бил по общественному строю Франции и всем ее устоям. Каждый том ждали как праздник, как большое общественное событие. Энциклопедия выступала против феодального строя, абсолютной монархии, церкви. Она отражала надежды и интересы «третьего сословия», ищущего выхода на историческую арену. Энциклопедия стала культурным маяком, свет которого проникал далеко за пределы Франции.
В такой атмосфере рождались смелые мысли не только об общественном переустройстве, но и о новом подходе к пониманию явлений природы. Естественно, что раздались голоса против Библии, религии, учения о сотворении мира богом. События развернулись в пользу свободомыслия в науке, литературе, искусстве.
Ничего подобного в Швеции в это время не было. Она оставалась со своим патриархальным укладом быта и мысли.
При суровом климате и бесплодных почвах там не было крупных поселений, кроме городов, и то немногих. Городская жизнь также не могла развиться, как на Западе. Это влияло на торговлю и промышленность. В разбросанных фермах и усадьбах семья производила все необходимое для существования, жила замкнуто, в небольшом кругу своих интересов, как правило, не интересуясь политикой и тем более общественным движением других стран. Тяжелая борьба с природой, полная зависимость от ее грозных явлений давно приучила шведа полагаться на себя да молить бога о помощи.
Духовенство и церковь играли исключительную роль во взглядах интеллигенции; университеты, школы были пропитаны теологией. Швеция, потерявшая много средств и людей в войнах, занималась налаживанием своей жизни в пределах существовавшего у нее государственного устройства: король, сейм. Она не помышляла об организационных переворотах.
То, что происходило во Франции, доходило сюда в приглушенном и смягченном расстоянием и временем виде.
Во Франции ученые высказывали эволюционные взгляды; в Швеции Линней наводит порядок в ботанике, по возможности избегая возражать творцу и его служителям и все-таки не удерживаясь от таких возражений.
Философия ботаники
В помощь студентам и молодым ученым Линней изложил начала ботаники в специальном учебном руководстве, под названием «Философия ботаники» (1751). По своему содержанию она продолжала и расширяла «Основы ботаники».
Реформа терминов, проводимая Линнеем, освещена здесь очень полно. Термины ботанической науки были в этой книге очищены от их ржавчины, а законы разъяснены с помощью примеров, для чего потребовалась специальная работа, чтобы все это пересмотреть. Он дает в этой книге много новых терминов, которые с тех пор всеми употребляются.
Линней не только гениальный ученый, он и чудесный педагог. Как заботливо он приложил к «Философии ботаники» чисто педагогические рекомендации: что самое главное в ботанике должен
В России на основе этой книги профессор Смеловский написал учебник.
«Ботаническая философия, служащая основанием всему травоведению, — говорит автор в предисловии, — есть наилучший плод проницательнейшего ума его [Линнея. — В. К.]».
Гете говорил: «После Шекспира и Спинозы самое сильное влияние имел на меня Линней». Его он взял за руководителя по царству растений, когда с 1785 года начинает свои ботанические исследования. Но скоро искусственная система, сначала восхитив Гете своей стройностью, начинает производить на него совсем другое впечатление: «Я чувствовал, что внутри меня происходит раздвоение: то, что он насильственно старается разъединить, по внутреннему, глубокому моему убеждению, должно было стремиться к соединению».
Надежным проводником в лабиринте флоры считал Линнея Жан-Жак Руссо; изящнейший гербарий, собранный им, составлен по системе великого реформатора ботаники. Все, кто занимались ботаникой, должны были понимать Линнея.
В связи с этой книгой Жан-Жак Руссо писал в Швецию: «Вы знаете моего руководителя и учителя великого Линнея. Когда Вы будете писать ему… то передайте ему мой привет, я преклоняюсь перед ним, и скажите, что я не знаю другого более великого человека на земле. В этой книге больше мудрости, чем в самых больших фолиантах…»
К самому Линнею Руссо обратился с такими чудесными словами: «Один с природой и Вами я провожу восхитительные часы в сельских наших прогулках, и я извлекаю больше действительной пользы от Вашей „Философии ботаники“, чем от всех книг по этике». Французский философ, писатель и ботаник хочет сказать: когда душа человека открыта красотам природы, тогда она становится мягче и чище. Человек делается добрее к другим людям и ко всему живому. Природа воздействует на душу человека лучше сочинений о морали. Но любить по-настоящему, читать «книгу природы» и понимать ее голоса может тот, кто постигает науку. За это Руссо и благодарит Линнея.
Судьбу этого учебного руководства, пожалуй, можно сравнить с тем успехом и долголетием, которые имел в свое время учебник Плиния, примиривший когда-то нерадивого гимназиста с латынью.
Плиний написал полный учебник ботаники, в котором усердно собрал и рассказал все, что знали греческие и римские писатели о сельскохозяйственных, лекарственных и декоративных растениях. И этот свод того, что знали древние о растениях, многие-многие века был золотым кладом для ученых. А сам Плиний погиб, желая дать людям первое описание страшного и еще невиданного явления природы — извержения Везувия в 79 году. Первый мученик науки! Он, будучи в это время начальником римской флотилии, специально поспешил к берегам Помпеи, над которой нависла неотвратимая ужасная участь, чтобы рассказать потомству, как это было…