Карл Маркс
Шрифт:
Маркс был дружен с немногими гимназистами: не только разница лет, но и различие интересов являлись помехой в его сближении с ними.
Предпоследний класс — prima — составляли преимущественно великовозрастные ученики. За исключением четверых, в том числе 15-летнего Вестфалена и 16-летнего Маркса, гимназистам давно перевалило за девятнадцать и двадцать. Самому старшему ученику исполнилось 26 лет. Это был чисто выбритый, кряжистый парень. Науки давались ему очень трудно. Он пробыл в школе более 10 лет, порешив, если надо, провести в ней всю жизнь,
В 1830 году, в первый год посещения гимназии, 12-летний сын юстиции советника слыл неутомимейшим проказником. Подвижной, изобретательный в играх, неисчерпаемый в выдумках таинственных историй, он нередко вызывал неудовольствие, даже растерянность у педантичных педагогов. Они невольно отступали перед столь отчетливой волей и бескрайной пытливостью детского ума. С годами смуглый мальчик с черными горящими глазами как будто угомонился.
Школа стала для Карла только тропинкой, ведущей сквозь валежник к большой дороге. Учителя поздравляли себя между тем с мнимой победой — укрощением строптивого духа — и зачислили подраставшего Карла в разряд средних, малообещающих, склонных к лени учеников.
Эдгар Вестфален считался среди педагогов более даровитым и примерным воспитанником. Встречая советника прусского правительства Вестфалена и его холеную, осанистую жену, преподаватели неизменно предрекали их сыну будущность, достойную столь славного имени. Юстиции советнику Генриху Марксу не приходилось слушать особенных похвал Карлу от наставников гимназии Фридриха Вильгельма.
Выпускные письменные экзамены начинались 10 августа, устные — не позднее середины сентября. Затем прочь от постылых кубических гимназических корпусов на улице Иезуитов.
Осенью 1835 года 17-летний Маркс впервые покидает надолго родительский дом и старый милый Трир.
Отец избрал для него Боннский университет. Карл не спорил. Самостоятельная жизнь влекла юношу неизвестностью, обещанием разгадки бесчисленных вопросов, которые он постоянно ставил перед собой. Пять лет равнодушно носил Карл тугой, узкоплечий гимназический мундир, чтобы сменить его, когда придет время, на студенческий, украшенный галунами и фестонами.
До позднего вечера в комнате выпускника горит лампа. Генриетта на цыпочках проходит к сыну с чашкой кофе. Августовская ночь жжет и давит. Лицо Карла желтое от усталости и духоты. Стулья вокруг него завалены книгами и тетрадями.
Укоризненно вздыхая, мать бесшумно приводит комнату в порядок, прячет в шкаф томики Фенелона, Горация, Лесажа, Фукидида, Шиллера, Кольрауша.
«Сколько книг одновременно читает мальчик!» — думает мать с неудовольствием, видя в этом доказательство небрежного ума и неорганизованного характера.
Вслед за Генриеттой в комнату сына приходит юстиции советник. Стараясь не шуметь, чтоб не разбудить спящих за стеной меньших детей, он садится за стол,
— Итак, твое решение твердо?.. — спрашивает Генрих Маркс.
— Да, юридический факультет, — отзывается Карл. Он облегченно захлопывает религиозный трактат, который читал, готовясь к экзамену по богословию, и кладет книгу поверх потрепанного томика Софокла.
— Ты можешь осуществить и разрушить мои лучшие надежды… — ласково обращается к сыну юстиции советник.
Волнение Генриха передается Карлу. Он прижимает к седеющей голове свою, сине-черную, и растроганно гладит отцовскую руку.
— Мальчику много дано, и мы смеем требовать, чтоб он оправдал наши ожидания, — говорит с обычной категоричностью госпожа Маркс.
Директор гимназии Фридриха Вильгельма в Трире Виттенбах вставал рано. К шести часам утра он уже бывал на ногах. В дни экзаменов он перед кофе любил проверять работы учеников, придвинув стул к подоконнику. Одна-две телеги, направляющиеся к Главному рынку, не мешали проверке тщательно сложенных стопкой тетрадей.
По резкому, лишенному каких-либо обязательных завитушек почерку Виттенбах тотчас же узнал сочинение Маркса.
Неистовый шабаш маленьких черных чернильных чудовищ-букв, как всегда, раздосадовал учителя. Выдохнув нечто вроде «пуф!», Виттенбах принялся читать.
«Размышления юноши при выборе профессии» Карла Маркса не слишком заинтересовали старика, хотя заметно отличались от откровенно плоских, но напыщенно поучающих, то лицемерных, то хвастливых, то робких, то грубо рассудительных размышлений остальных тридцати выпускников. Одни мечтали стать преуспевающими купцами, другие неумело излагали вычитанные из книг мысли о преимуществах ученой или о почетности военной карьеры. Большинство отдавало предпочтение профессии священника.
Маркс писал:
«Животному сама природа определила круг действия, в котором оно должно двигаться, и оно спокойно его завершает, не стремясь выйти за его пределы, не подозревая даже о существовании какого-либо другого круга. Также и человеку божество указало общую цель — облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели; оно предоставило человеку занять в обществе то положение, которое ему наиболее соответствует и которое даст ему наилучшую возможность возвысить себя и общество…
Но не одно только тщеславие может вызвать внезапно воодушевление той или иной профессией. Мы, быть может, разукрасили эту профессию в своей фантазии, — разукрасили так, что она превратилась в самое высшее благо, какое только в состоянии дать жизнь. Мы не подвергли эту профессию мысленному расчленению, не взвесили всей ее тяжести, той великой ответственности, которую она возлагает на нас; мы рассматривали ее только издалека, а даль обманчива…
Но мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определенное воздействие».