Карл XII. Последний викинг. 1682-1718
Шрифт:
– А где же мой брат король Карл?
Русские обирали пленных догола и издевались: какие они (пленные. – С.Ц.) бедные и несчастные, коли им, от голоду и жажды страждущим, русское угощение не по вкусу пришлось, показалось слишком крепким, ноги подкосило да головушку задурило; но пускай, дескать, будут покойны, вот доберутся до Москвы, куда их зело тянет, там их снабдят всем, чтоб русский гостинец понравился; там найдут любой струмент, мотыги, кирки, лопаты, ломы, заступы и тачки, все справят в наилучшем виде для их здоровья, потому как, наработавшись, не смогут
На поле сражения были поставлены походная церковь и два роскошных шатра. Торжественный молебен закончился троекратным салютом из пушек и ружей; солдаты склонили знамена под звуки военной музыки.
Затем царь вошел в один из шатров и велел привести пленных генералов. Фельдмаршал Рёншельд, Маленький Принц, генерал-майоры Шлиппенбах, Стакельберг и Гамильтон вручили царю свои шпаги, возвращенные им после пленения. Петр обратился к «гостям» с речью:
– Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.
Пировать перешли в другой шатер, где окровавленная земля была прикрыта коврами. Все расселись на коврах, опустив ноги в специально вырытые канавки. Царь был весел и любезен, сам разливал водку и говорил комплименты. Он осведомился у Рёншельда, сколько солдат было у шведов перед сражением. Фельдмаршал ответил, что списки армии находились у Карла, который не показывал их никому, но, по его мнению, в лагере было около 30000 человек: 18000 шведов, остальные – казаки. Петр удивленно спросил, как же шведы решились с такими малыми силами зайти так далеко в его страну.
– С нами никто не советовался, – ответил Рёншельд, – но, как верные слуги, мы повиновались нашему господину и никогда не прекословили.
– Вот как надо служить своему государю, – обратился царь к русским генералам и, подняв бокал, добавил: – За здоровье моих учителей в военном искусстве!
Рёншельд спросил, кого царь считает своими учителями.
– Вас, господа шведские генералы.
– В таком случае ваше величество очень неблагодарны, что так поступили с нами, – заметил Рёншельд.
Другие шведские генералы говорили, что не знали, насколько сильно русское войско, и что во всем штабе один Левенгаупт утверждал: «Россия пред всеми имеет лучшее войско». По их словам, в качестве примера он приводил сражение при Лесной и «секретно им (шведским генералам. – С.Ц.) объявлял, что войско непреодолимое…». Но Левенгаупту не верили: «Все то не за сущее, но в баснь вменено было» – и продолжали думать, что русское войско все то же, как под Нарвой, «или мало поисправнее того».
Благостное течение беседы было нарушено лишь под конец, когда генерал-лейтенант русской службы фон Халларт обрушился на Пипера с упреками за жестокое содержание его, Халларта, в шведском плену после Нарвы. Меншиков пресек ссору и извинился за Халларта: тот, мол, выпил лишнего. Пипер, оправдываясь, сказал, что много раз советовал Карлу заключить мир с русским царем. Петр,
– Мир мне паче всех побед, любезнейший.
Миролюбие Пипера было оценено по достоинству: Шереметев предоставил ему на ночь свою палатку и постель и дал «в долг» 1000 дукатов.
В то время как шведские генералы обменивались любезностями с «учениками», сумерки сгущались над полтавским полем, покрытым грудами тел. Издалека казалось, что земля шевелится – это корчились тысячи раненых.
Потери шведов были огромны. Из 19700 человек, принявших участие в сражении, было убито или пропало без вести 6900 (среди них 300 офицеров) и ранено 2800. Полтавское сражение стало крупнейшей военной катастрофой в истории Швеции. Потери составили 49 процентов численности армии (для сравнения можно привести французские потери при Ватерлоо – 34 процента от общего количества войск).
Помимо шведов в плен к русским попало несколько сотен запорожцев и перебежчики – Мюленфельд и Шульц. Все казаки были колесованы, а перебежчики посажены на кол.
Русские оплатили победу 1345 убитыми и 3920 ранеными.
Убитые русские были похоронены в двух братских могилах: офицерской и солдатской. Тела шведов бросали в топь или закапывали там, где находили. Могилы большинства из них неизвестны до сегодняшнего дня.
Добыча русской армии состояла из четырех пушек, множества знамен и штандартов, королевского архива (он был утерян позднее) и из 2 миллионов золотых саксонских талеров.
Вечером Петр написал Екатерине:
«Матка, здравствуй.
Объявляю вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня даровати изволил, и единым словом сказать, что вся неприятельская сила на голову побита, о чем сами от нас услышите. И для поздравления приезжайте сами сюды.
Piter».
Царь разослал еще 14 писем того же содержания членам царской фамилии и высшим государственным чинам. В одном письме он сравнил судьбу армии Карла с судьбой Фаэтона [63] : «И единым словом сказать: вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла (а о короле еще не можем ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается)».
63
Фаэтон – в греческой мифологии сын бога солнца Гелиоса. Он выпросил у отца разрешение один день управлять его колесницей, но не сумел справиться с лошадьми и устроил на земле страшный пожар. Зевс в наказание поразил Фаэтона молнией, и он упал с неба.
Значение Полтавской победы царь понял сразу. В письме Апраксину сделал приписку: «Ныне уже совершенной камень во основание Санкт-Питербурху положен с помощью Божиею».
Карл в свою очередь отправил письмо Ульрике Элеоноре, полное родственных нежностей и выражений забот о ее здоровье. Уже после подписи «Karolus» король сделал постскриптум: «Здесь все хорошо идет. Только… вследствие одного особенного случая армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены».