Карлица
Шрифт:
Молодой, компетентный, но отнюдь не самый блестящий хирург университетского госпиталя склонился над прикрытым до пояса тельцем женщины-карлика с посеревшим лицом. Кровь у пострадавшей удалось остановить ещё в амбулансе, значит, сонная артерия не задета. Скорее всего, повреждены только дыхательные пути или нервные узлы. Если он протянет с началом операции ещё несколько минут, то она, несомненно, умрёт, и ассистирующие коллеги вряд ли смогут что-нибудь доказать. Антуан Алегарт, так звали хирурга, в руках которого находилась в эти минуты жизнь карлицы, долго натягивал резиновые перчатки. Он являлся сторонником правой националистической партии и питал тайную ненависть к левым политикам, считая их продажными, презренными в своём лицемерном словоблудии демагогами.
Когда из реанимационного зала вывезли кровать с низкой посадкой, обвешанную пульсирующими электронными датчиками, Жан-Пьер, старший советник Режин, статный седогривый мужчина в белой рубашке и тёмно-синем костюме, отвернулся к стене, сморщил лицо в болезненной гримасе и утёр ладонью застывшую на щеке одинокую слезу. Он только что проиграл пари чернокожему водителю-телохранителю Мохаммеду Аинбуомвану на десять тысяч евро. Их непосредственная работодательница, «малышка Режиночка», наперекор судьбе выкарабкалась с того света.
Через три недели Режин Лёбек выписали из больницы. Она вновь вступила в полномочия министра интеграции. В телевизионных новостях и на страницах газет снова замелькало лицо Режин. Отныне она держала голову с видимым наклоном влево. Её круглые фарфоровые глаза щетинились ещё более холодным блеском, и от этого всё, что она говорила, пучась взглядом в телевизионную камеру, звучало ещё более убедительно. На диаграммах популярности ведущих политиков среди пяти-шести разноцветных змеек светло-коричневая кривая Режин Лёбек и её небольшой партии неумолимо поползла наверх. Коллеги по правящему кабинету (один туз, двадцать пять валетов, семь дам всех известных мастей), сто двенадцать советников, видели теперь перед собой другую Режин — самонадеянную, заносчивую, спесивую «жёсткую тётку», уверенную в своей неуязвимости. Она рассчитывала, что, как генерал, вернувшийся с войны хромым и одноглазым, отныне она сможет положиться на народную любовь и неприкосновенность своего высокого поста.
Неожиданно для приближённых к правительству аналитиков Режин Лёбек удалось потеснить триумвират христианских демократов, традиционных социалистов и свободных либералов при обсуждении бюджета страны на следующий год и протолкнуть финансирование новой программы борьбы с поднимающими голову крайне правыми. Она выбила дополнительные средства для своего министерства. Миллионы евро выделялись на организацию многочисленных мультикультурных утренников и полдников, культурно-танцевальных и гастрономических фиест в целях наведения мостов между местным и иноземным населением и их слияния в одну дружную весёлую компанию. Вдобавок Режин Лёбек добилась финансирования амбициозного проекта выискивания научных, прежде всего социологических, обоснований пользы цветного и культурно-религиозного «разноображивания» населения. Левые, постмарксистские интеллектуалы уже давно носились с этой идеей, подсказанной, как им казалось, самой объективной реальностью, но только Режин взяла на себя смелость и выработала чёткую политику финансирования социологических исследований. Исследования выполнялись на заказ, незамедлительно обрастали пространными теориями и сразу использовались в качестве новейшего идеологического оружия. Неожиданно щедрое для несведущих финансирование дела глобального мультикультурализма предусматривало поэтапное выделение средств, которые могли быть заморожены или вовсе остановлены в любое время. Последнее слово оставалось за Режин и её советниками.
Наступил день парламентских прений по принятию бюджета. С самого начала дебатов одиозный лидер крайне правой оппозиционной партии и два его помощника позволили себе несколько необычайно резких выпадов в адрес премьер-министра и его коалиционного правительства. После недавней регуляризации десятков тысяч нелегалов подобные действия оппозиции были предсказуемы и даже в некоторой степени желательны для здорового демократического процесса. Никто не мешал им выговориться, но эти неотёсанные хамы, эти разбрасыватели навоза, ни разу не допущенные
— Очередная регуляризация десятков тысяч нелегалов — это нарушение конституции. Вас будут судить наши дети, если вы доживёте до этого дня, — бесновались парламентарии-неудачники. — Вы знаете, что ваши чиновники умудрились разослать письма о регуляризации даже нелегалам-уголовникам, отбывающим тюремный срок, прямо на адрес тюрьмы?..
Премьер-министр включил свой микрофон и начал невозмутимо говорить о чём-то совсем другом. Этот обычный приём всегда срабатывал безотказно, но, увы, не в этот день. Оппозиционная партия, как оказалось, имела на руках ещё пару козырей. На обвинения в коррупции, к которым избиратели особенно чувствительны, политические лидеры вынуждены отвечать незамедлительно.
— Посол в Марокко (попавшийся на выдаче виз для фиктивных марокканских невест) будет незамедлительно уволен, если обвинения против него подтвердятся расследованием, — твёрдым голосом заявил премьер-министр.
На второй вопрос оппозиции премьер-министр предложил ответить своему министру Режин Лёбек. Дело в том, что шофёр и телохранитель министра, некий Мохаммед Аинбуомван, позвонил и дал распоряжение банковскому клерку продать свои акции за день до объявления банкротства крупного банка правительством. Клерк передал эту щепетильную информацию правым националистам. Таким образом, Режин Лёбек была вынуждена экспромтом отвечать на обвинения в предумышленной утечке правительственной информации и, по мнению обозревателей вечерних новостей, совсем неплохо справилась с этой трудной задачей. Она встала с места, вышла со склонённой влево головой к микрофону, нахмурила брови и заявила, что ей уже не в первый раз, не будучи ни в чём виноватой, приходится принимать удар на себя. Все поняли её намёк, и прения прекратились сами собой.
После штормовой сессии парламента Режин, всё ещё возбуждённая от пережитой серьёзной угрозы, поднялась со своим телохранителем и старшим советником на лифте на последний, двадцать шестой этаж правительственного небоскрёба. Над зелёной террасой с роскошным передвижным буфетом редкие облака проплывали по ослепительному, широко развёрнутому небу. С жадностью отобедав, Режин устроилась в электрическом шезлонге и принялась нажимать на кнопки пульта управления, то выдвигаясь вперёд миниатюрным туловищем с надутым животиком, то снова переходя в сидячее положение. Между пошитыми на заказ у портного королевского двора брючками и сапожками на высоком каблуке кокетливо просвечивала полоска белой кожи. Мохаммед отвёл глаза от этого свечения, отрыгнул чесночным майонезом, почесался в паху и сплюнул поверх пальмового горшка в прозрачно-голубой воздух. Стройный официант-марокканец предупредил мелодичным колокольчиком о своём появлении для выноса грязной посуды. Наступило время очередной читки научных докладов.
— Только покороче, дорогуша, — обратилась кар лица-шеф к Жан-Пьеру, бывшему католическому священнику, лишённому сана после намеренного провозглашения своего гомосексуализма.
Режин не любила напрягать мозги над печатным текстом после изысканного обеда и предпочитала слушать густой баритон своего советника. Она пропустила начало читки, но постепенно стала с интересом вслушиваться:
— …в ходе опроса об этноцентризме, проведённого командой Антверпенского университета, различным группам коренного белого населения Фландрии предлагалось анонимно ответить «да» или «нет» на четыре вопроса:
— Вы согласны с утверждением, что подавляющее большинство приехавших в Бельгию мусульман и африканцев живут за ваш счёт, злоупотребляя системой социального страхования?
— Будете ли Вы в состоянии проявить смирение, если ваша дочь приведёт к вам в дом своего друга — выходца из представителей вышеупомянутых групп населения?
— Признаёте ли вы культуру (обычаи, танцы, язык и кухню) выходцев из стран третьего мира по меньшей мере равной западноевропейской культуре?
— Вы согласны с утверждением, что цветная молодёжь больших городов — это одно из самых ценных наших приобретений за последние десятилетия, наше светлое будущее?