Карманник. Королевство
Шрифт:
Я и сам не заметил, как пошёл за ними. Женщина опять слегка пнула мальчишку коленкой, и он сразу же положил в пакет лапшу быстрого приготовления. Он действовал быстро, но пакет был слишком мал, чтобы удовлетворить её запросы. Женщина средних лет в синем пальто, наблюдая за матерью и сыном, скрылась за углом стеллажа. Скорее всего, её нанял супермаркет, чтобы отлавливать воришек. Мальчишка, похоже, заметил слежку, но не мог сказать об этом матери.
Я подошёл поближе, чтобы рассмотреть его мать. Тридцать с небольшим, узкие глаза, потрёпанный вид. Красный спортивный костюм выглядел новым,
— Вас заметили.
— Что?
Она зло поглядела на меня, пытаясь скрыть страх при помощи возмущения. Мальчишка стоял рядом, худенький и жалкий.
— Там была женщина в синем пальто. Она работает в этом магазине. Она вас заметила. Полиция не заставит себя долго ждать, поэтому либо покупайте, либо оставляйте всё и уходите.
Запросы матери оказались слишком велики, чтобы все товары поместились под полотенцем в маленьком пакете. Рыба и мясо были спрятаны, но край упаковки со сладостями торчал наружу. Я направился к кассе и встал в очередь. Людей было много, как в муравейнике. Касаясь друг друга, они потели.
Выйдя из магазина, я понял, что забыл кофе; пришлось купить банку в автомате. Когда я закурил сигарету, подошли мать с сыном. Мальчик снял замок с велосипеда матери и смотрел, как она идёт ко мне.
— Ты кто такой?
На мгновенье её лицо показалось перекошенным, один глаз вдруг дёрнулся и плотно закрылся. Пока она стояла передо мной, тик повторился несколько раз.
— Я просто сказал, что вас заметили.
— Ты чего, издеваешься?
Она зло посмотрела на меня, глаз опять дёрнулся.
— Я как следует кормлю своего ребёнка. Не смей издеваться надо мной!
Сын, стоявший поодаль, казалось, пытался понять, насколько мать рассердилась. Слова женщины звучали чересчур громко, словно проводка в речевом аппарате сломалась. Глядя на её лицо, я опять вспомнил Саэко.
«Люди говорят, меня нельзя простить за то, что я сделала, хоть и совершила это не нарочно. Но иногда подобные слова доставляют мне удовольствие, — однажды призналась Саэко. — Я делаю то, что люди не любят. Я делаю то, что сама не люблю. Я пренебрегаю тем, что окружающие считают ценным».
Саэко всегда говорила довольно тихо…
— Я не издеваюсь.
Я вытащил кофе, только что купленный в автомате.
— Я тоже ворую. Поэтому и сказал, что вас заметили. Вообще, следовало бы меня поблагодарить.
Женщина остолбенело уставилась. Я подумал, что Саэко никогда не смотрела на меня с таким выражением.
— Кто ты такой?
— Неважно.
— Где ты работаешь?
— Нигде.
Я ответил честно, но она продолжала сверлить меня взглядом. Выходя вечером на улицу, я всегда одевался очень
— Но деньжата у тебя водятся! Позвони мне, когда будешь свободен. Можем договориться на десять тысяч иен.
С этими словами она вытащила из кошелька визитку, на которой была её фотография, название и адрес какого-то клуба, зачёркнутые фломастером, и написанный от руки номер мобильного.
— Когда накрашусь, я очень даже ничего. Мне хватит десяти тысяч.
Женщина схватила сына за руку, подсадила на багажник и скрылась на велосипеде. Мальчик не обернулся, чтобы посмотреть на меня.
6
Я услышал об этом деле от Исикавы, когда мы шагали по туннелю под железнодорожными линиями. Мы взяли несколько кошельков, поделили деньги в отдельной кабинке в баре и вышли на улицу, но Исикава, кажется, не хотел меня отпускать. Он собирался на парковку, затем передумал и направился к туннелю. Время от времени мимо нас проезжали велосипеды, но в переходе поздно ночью было тихо. Возле стены с граффити валялись пустые банки из-под кофе и коробки с остатками недоеденного ланча. Прямо у моего лица летала какая-то мошкара; отмахиваясь, я шёл дальше. Под низким потолком чуть слышно звучали наши шаги, шаркающие по присыпанному песком асфальту. Посреди туннеля стояло два небольших чёрных полиэтиленовых мешка; непонятно, что внутри. Пнув мешок ногой, я почувствовал неприятную отдачу, мне почему-то показалось, что там лежит кусок чёрного мяса.
— Не самое удачное место… Наверное, вполне безопасно поговорить и в нашем баре… но всё же лучше на улице, — сказал Исикава, облокотившись о стену. В тот день Исикава выпил чуть больше обычного. Он взглянул на меня, открыл было рот, посмотрел себе под ноги, зажёг сигарету и дважды затянулся.
— Я работаю на эту компанию. — Исикава отвёл глаза. — Хотя, наверное, это совсем не компания. В любом случае я работаю на них. Вроде как…
Я сел на корточки и закурил. Полы пальто почти коснулись земли, я подогнул их и облокотился о стену.
— Но это опасно. Если продолжу, дело не ограничится тем, что меня поймают. Возможно, не закончится, даже если меня прихлопнут. Поэтому мне нужно валить. Пока я не узнал слишком много.
— О чём речь?
— Ты слушай.
На входе в туннель показался бомж, но, увидев нас, медленно отступил назад и скрылся из виду.
— Сейчас я могу ещё выбраться, пока всё это для меня вроде подработки. Я уже сказал, что хочу уехать из Токио. Они знают, кто я такой, и уверены, что ничего не разболтаю полицейским. Никто не собирался останавливать шестёрку вроде меня, которая решила выйти из игры. Но об этом услышал он.
— Кто «он»?
— Тип, которого ты тогда встретил в офисе. Кажется, его зовут Кидзаки, но думаю, это не настоящее имя. Он самый главный в этой фирме, или кто они там.
Я почувствовал неприятный холодок.
— Он сказал, я смогу уйти, но должен присоединиться к ним в одной работе. А он позаботится о паспортах и обо всём остальном. Ещё добавил, что находится в хорошем расположении духа и мне даже полагается доля в этом дельце. А когда всё закончится, я смогу поселиться, где захочу, и всю оставшуюся жизнь благодарить его, находясь далеко отсюда.