Карманный Авалон
Шрифт:
– Чай как раз приготовила, – сказала она, доставая две фарфоровые чашки, – я люблю чай с душистыми травами, а Вы?
– Очень, – ответил я, хоть я и предпочитал кофе, но говорить ей это не было совершенно никакого желания. Сейчас я начал проникаться некоторой симпатией к этой пожилой женщине. Сегодня она не казалась мне противной ведьмой.
Она разлила чай по кружкам. До моих ноздрей дошел аромат душицы и мяты. Поставив на стол вафли, она села напротив меня.
– Вот так вот, – сказала она, – теперь пора привыкать жить одной. Вы уж извините, если я с Вами раньше была груба. Я знаю, у меня тяжелый
Я покачал головой. Мне не хотелось столь буквально воспринимать человеческое гостеприимство.
– Все в порядке, – ответил я.
Я сделал глоток из чашки, чай оказался действительно очень ароматным и вкусным. Надо будет разнообразить им своё ежедневное меню.
– Алексей, а Вы не замечали в последнее время в поведении Луизы что-нибудь странное? – спросила Гертруда Андреевна.
– Что именно? – полюбопытствовал я, – Луиза была девушкой экстравагантной со своими интересами, которые могут многим показаться странными. Но я к этому полностью привык. Когда человек странный изначально, его поведение уже нельзя классифицировать как эксцентричное. В таких случаях это совершенно обычные для данной личности интересы и мысли.
– Да нет, я не это имею в виду – сказала старушка, – в последнее время Луиза будто чего-то боялась, ходила как натянутая тетива. И эти книги опять же…
– Какие книги?
– Оккультизм, колдовство всякое, – ответила она, и мои брови поползли вверх, – я, как человек очень открытый, интересуюсь многим, и не вижу ничего предосудительного в подобной литературе. Но раньше Луиза с иронией относилась к таким вещам. А в последние месяцы её восприятие этого кардинально поменялось. Она с упорством фанатика начала штудировать пыльные «магические» фолианты. Последние книги, которые она принесла домой, принадлежат перу Гурджиева, Парацельса и подобным авторам. Я принимаю во внимание то, что моя внучка достаточно часто меняла свои интересы, и с чувством увлекалась новыми идеями, но никогда с таким мрачным упорством.
Теперь я понимал, что Луиза совсем не рассказывала о своих увлечениях, и это совершенно сбивало меня с толку. Как правило, я всегда знал, чем на данный момент интересуется моя девушка.
– Нет, для меня это новость, – тихо сказал я и сделал ещё глоток чая.
– Странно, что она тебе ничего не говорила, – сказала Гертруда Андреевна, – да угощайтесь вафлями, я сама их пекла. Луиза их обожала.
Я угостился. Они оказались мягкими и вкусными. Когда я протянул руку за ещё одной, Гертруда Андреевна улыбнулась и подбадривающе закивала. Ну, прямо-таки, милейшая женщина.
– Я, конечно, не думаю, что она всерьез решила заняться магией, – молвила старушка, – когда я спросила, к чему такой азарт, она ответила, что ищет «переход».
– Переход? – задумчиво повторил я, словно пробуя слово на язык, – интересно, что она имела в виду?
– Не имею представления, – ответила она, – вы же знаете Луизу, лучше её ни о чем не спрашивать, а если она посчитает нужным, она сама все расскажет. Как и было раньше.
Мы какое-то время помолчали, поедая вафли и запивая их чаем.
– Можно зайти в её комнату и взять свои вещи, я-то не знаю, что
Я поблагодарил пожилую женщину за чай и поднялся из-за стола.
Комната Луизы была словно пропитана ею личностью. Во всем виделось настроение умершей девушки. Её книжный шкаф ломился от книг. Лежали они в таком чудовищном беспорядке, что становилось смешно. На полках была просто мешанина из прозы различных авторов, начиная с классики, заканчивая банальной бульварщиной и стихов Китса, Суинберна, Есенина, Евтушенко и многих других.
На стенах красовались репродукции картин Сальвадора Дали и Николая Рериха, серьезность которых разбавляли плакаты, стилизованные под «ретро». «We can do it!» говорила светловолосая американка, показывая мускулы на своей руке. Постель Луизы была аккуратно застелена покрывалом в зелёный горошек.
Я посмотрел на стол и увидел две своих книги. «Кукла» Болеслава Пруса и сборник стихов Федерико Гарсия Лорки. Я сунул томики под мышку. Моего «Карманного Авалона» не оказалось. Наверное, потерялся при несчастном случае. Внимание привлекла другая книга, лежащая на столе. Это был старинный фолиант в кожаном переплете, на обложке которого были оттиснуты крупные латинские буквы «Vulgate Damnati». Библия проклятых авторства Вендри де Савьери, догадался я. Очень редкая вещь. Полистав книгу, я пришел к выводу, что содержание скорее всего касается оккультных тем, но так как я не имел достаточного знания латыни, большего я сказать не мог. Вернув книгу на место, я обнаружил, что из нее выпал небольшой листок бумаги.
Подняв его, я узнал почерк Луизы. Сердце бешено застучало.
Авалон. То самое место?
Нецах и неофиты.
Михаэль, держись подальше.
Скоро ПЕРЕХОД.
Я несколько раз перечитал эти странные строчки. Напоминало рабочие пометки, которые будут понятны только писавшему их человеку. Я достал из кармана рекламную листовку. Нецах. Закон парных чисел или прямая связь? Сердце моё забилось быстрее. Я сунул записку и рекламный лист в карман и вышел из комнаты.
– Ну что, нашел? – спросила Гертруда Андреевна.
– Конечно, – ответил я, стараясь не показывать свое волнение, – а Вы что-нибудь ещё заметили в поведении Луизы?
– Ну, в основном мелочи, – ответила Гертруда Андреевна, – она стала закрывать шторы, раньше я такого не замечала. Иногда в процессе разговора она ненадолго замолкала, словно отключалась от реальности.
– Понятно, – сказал я, или я совсем ослеп от наркоты, или Луиза успешно скрывала от меня перемены в своей жизни, – пожалуй, я пойду. Спасибо Вам за все.
– Заходи в гости, молодой человек, – сказала бабушка, глаза у нее стали влажными, – я-то теперь совсем одна.
– Обязательно, – сказал я и обнял старушку. Не то что бы я хотел это сделать, просто таким образом обычно поступают персонажи в книгах. Она в ответ крепко сжала меня и заплакала.
Я вышел за дверь, оставив Гертруду Андреевну наедине со своим горем. Почему-то во мне крепла уверенность, что я больше никогда не увижу ее. Она оказалась вовсе не такой плохой женщиной, какой казалась мне раньше. Вполне милая старушка. Чем-то даже похожа на мою бабушку.