Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Не лапай! – Даня отодвинулся. – Мама говорит, что нельзя его на виду держать…
– Это она тебе его дала?
– Он у меня почти с рождения. Родители сразу после выписки из роддома на меня его напялили. Это мой персональный талисман. Я не интересовался историей его создания, как-то не до этого было. А потом просто привык…
– Странно.
– Что странно? – удивился Даня.
– Ты же у нас христианин?
– Да.
– А этот твой талисман явно языческий.
– Кекс, ты знаток язычества у нас? – блондин сжал в ладони деревянный амулет.
– Я – нет. А вот цыгане – да.
– И что ты этим хочешь сказать?
– Почему
Даня отвел глаза. Кекс сказал то, о чем блондин боялся думать.
– Мало ли.
– Нет, не мало ли! – Глеб загорелся идеей. – Слушай, а дай мне его на время!
– Зачем ещё?
– Ну я узнаю, что это за хрень.
– Кекс, успокойся, ладно?
– Ты веришь в это? – Глеб кивнул на амулет.
– Нет, – буркнул блондин.
– Тогда чего боишься отдать?
– Ты заколебал! – Даня рывком стащил с себя талисман и всучил Глебу. – Держи!
– Мерси!
– А верю я своей интуиции, понял?
– Конечно, понял. – Хабаров убрал вещицу в карман.
– А моя интуиция мне подсказывает, что нужно участвовать в этом заезде. Между прочим, гонщики Формулы-1 тоже не стразу известными стали…
– Слабый довод. Где ты, мальчик без прав, и где гонщики-профессионалы! Сравнил!
– Не доставай!
– Слушай, оставил бы ты эту идею, – Глеб дожевал свой тост с вареньем и глянул на часы. – А мне пора, кстати. Даже ума не приложу, что сейчас будет…
– Ты про Сонкову? – усмехнулся блондин. – Какого черта ты вообще в это полез? Кекс, ты же у нас всегда такой правильный… Ну почти всегда.
– Да что уж теперь говорить…
– И правда – ты не можешь отвечать за неадекват Крыловой. Каким бы психом я не был, но угонять автобусы – чересчур!
При упоминании Зоры, Глеб покраснел.
– Воспитывать её надо, Кекс, – блондин дал дельный совет товарищу.
– Знаешь, я вот думаю: тот придурок… она с ним? Влюбилась? – Глеб замялся. – Ну ты понял…
– Понял, – Даня посмотрел другу в глаза. – И ещё кое-что понял.
– И что же? – напрягся Глеб.
– Судя по твоим рассказам, ты в неё тоже втрескался…
– Я?!
– Ага, – широко улыбнулся Жданов. – К гадалке не ходи…
– Да иди ты со своими гадалками! Сам только про цыган и говоришь! – Глебу не хотелось давать слабину, но он уже знал, что Дане только дай повод – не слезет.
Парень вышел из кухни в просторный холл, называвшийся для простых смертных прихожей.
– Ты там посуду помой! – крикнул он.
– А влажную уборку не сделать? – Жданов паясничал.
– Естественно, сделать!
– Я у тебя теперь за золушку? – осведомился Даня. – И это ты называешь дружбой до гроба?
– Ты вообще наглеешь!
– К хорошему же быстро привыкаешь!
Глеб покачал головой, беря ложку для обуви.
– Ты как всегда найдешь отмазку.
– Так что насчет тачки? – Даня стал серьезным.
– Я тебе уже сказал – забудь. Моя мамаша и этот упырь остались для меня в прошлом! Я унижаться не пойду!
– Я пойду, – сказал блондин. – У меня без вариантов.
– Ну да.
– Как думаешь, твоя маманя сильно обрадуется, когда я машину попрошу?
– Я тебе скажу, кто обрадуется – козел её!
– К любому козлу можно подход найти.
– Попробуй, – хмыкнул Хабаров, беря ключи и закидывая учебную сумку с парой тетрадей на плечо. – Пока.
– Смотри, не проболтайся, что меня отчислили, – напоследок выдал Даниил. – А то некоторым слишком шикарно жить будет.
– Ты
– И про него тоже.
Комментарий к Глава 19. *Тату – “Нас не догонят”
**А. Малинин – “Мне осталась одна забава” (на стихи Есенина)
====== Глава 20. ======
Комментарий к Глава 20. Глава писалась долго. у автора мало вдохновения и времени, ибо надвигающаяся сессия – зло. Спасибо тем, кто ждал продолжение! Надеюсь, что персонажи не дадут заскучать! :)
Всегда помни:
молчать хорошо,
безопасно и красиво.
Игнат к позднему утру исколесил весь город в поисках отца. Парень зашел в самые дорогие клубы, казино, гостиницы, даже заскочил в мэрию с долей уверенности, что папаня просто заработался, но нет – Бероева нигде не было. Оставался последний вариант. Не самый приятный. Игнат знал, что отец мог направиться к Инне просить прощения. Неужели он опустился до этого? Игнат всегда считал женщин недостойными таких жертв со стороны мужчин, правда, исключением в этом правиле была его мать. Но не суть. Просить – удел слабаков. Ни одна баба не стоит того, чтобы сильный и взрослый мужик начал извиняться за то, в чем не виноват. Парень был уверен, что Инна ушла, психанув на какую-нибудь мелочь, на что другая не стала обращать даже внимания, живя с мэром.
Забравшись в машину и от души хлопнув дверцей, Игнат закурил, с сожалением отмечая, что это последняя сигарета. Он опустил стекло и высунулся, поглядывая в серое небо, чуть светлеющее на востоке. Бероев затягивался глубоко и едва не хрипел. В душе заскрежетали кошачьи когти. То, что происходило, ему не нравилось. Очень не нравилось. Куда, черт возьми, делся папашка?! Студент сильно нервничал после звонка Банго. Игнат хоть и не был посвящен во все детали плана Рамзана, но знал, что просто так шум бы этот крендель одноглазый не поднял. Почему одноглазый? Да потому, что Бероев рассказывал о том, как верно и преданно служил Банго своему хозяину и как не видел никогда и ничего дальше своего носа. Он был как циклоп, у которого есть только монокулярное зрение. А ещё все знали, что у Крючковского только одна треть мозга умеет работать. И то не в полную силу. Бог создал не только гениев, но и идиотов. Хронических. Среди них тоже идет борьба. Идиоты чаще побеждают. Одним словом, Игнат относился к Банго так же, как многие до него, но понимал, насколько важной и нужной может быть информация, добытая этим жучком.
Выезжая на шоссе, Бероев заметил, что впереди образовалась огромная пробка. С чего бы вдруг? Кто рвется в глухомань, где даже таксисты не рискуют ездить? Инна жила в отдаленном районе и Игнат не любил там бывать по простой причине: он вообще не любил ту квартиру. Можно сказать ненавидел.
После смерти матери парень долго привыкал жить с отцом, а потом, после свадьбы, когда они вынуждены были кантоваться втроем в однокомнатной халупе, и когда новая жена начала его строить, лезть во все дела, он понял, что не сможет уважать и тем более принять Инну, не смотря на все её усилия. Он допускал мысль, что женщина всего лишь желает ему добра и заботится как о сыне, не имея родных детей, но что-то внутри него всегда твердило: «Она тебе не мать!» Игнат настолько привык к этому внутреннему голосу, что стал принимать его за естественность. С тех самых пор он начал прислушиваться только к себе, даже если здравый смысл полностью при этом отсутствовал. В какой-то мере это было полезным, но иногда внутренний голос устраивал такие подставы, что Бероев зарекался никогда больше не идти у него на поводу. Зарекался, но шел. И в этом не было его вины.