Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Что у тебя с лицом? – спросила она, прежде, чем начать.
– Шел, упал, очнулся – синяки! – пошутил Жданов. – А тебя это волнует?
– Волнует.
– А, ну тогда ладно, – снисходительно улыбнулся блондин.
– Стас, у нас есть ещё проблема. Кое-что поважнее всего этого, – Дина растерянно поводила взглядом по сторонам.
– У нас? – наигранно удивился Жданов. – С каких пор у нас общие проблемы?
– Ну, мы вместе и…
– Дина, мы не вместе. Ты ушла ещё до того, как меня сюда засадили. Помнишь такое? Потом
Боева вдруг ощутила на себе всё то, что называется «послевкусием предательства». Она первой предала его? Нет. Или всё же… предала?
Дина металась. Она ушла лишь потому, что больше терпеть его издевательства не представлялось возможным. Он расценил это как последний штрих в отношениях? Она и сама так думала.
– Ты же не отрицаешь, что я тебе нужна. – блондинка выпрямилась. – Хоть для того, чтобы соблазнить этого следователя… так, может, нам рано расставаться навсегда?
Забываясь, как на волне, отдала всё, что было во мне.
Задыхаюсь, преодолев, что-то больше, чем грех.
Обещанья твои всерьёз, помню запах твоих волос.
Ты в холодных руках, как зной, или что-то со мной!
Может быть, показалось, есть только ты и никого.
Может быть, показалось, но это важней всего.
Может быть, показалось, а, может, ничего и нет,
Но на тебе остался от поцелуя след.
– Я жалею только об одном, – начал Стас. – Что с некоторыми бабами нельзя быть откровенным.
– А когда в последний раз ты был со мной откровенным? – в голосе Боевой сквозило неприкрытое отчаяние. – Это я была твоей. Всюду и всегда. А ты был с кем угодно, но только не со мной…
– Жизнь – театр, а люди в нём…
– Как ты не захлебнулся ещё в своём цинизме, – перебила его Дина. – Когда-нибудь ты поймешь, что был неправ…
– Оставим эту лирику, можно?
– Можно, – ответила Боева и резко вскинула голову. – Я беременна.
Стас моментально замолчал.
– Так достаточно прозаично?
Жданов продолжал смотреть на неё, как баран на новые ворота. Никакой реакции. Ни злости, ни удивления, ни радости. Ничего. Дина даже подумала, что он просто не услышал и хотела повторить, но его рука поднялась в прерывающем жесте:
– Я не глухой. И не тупой. Я понял.
Дине сию секунду стало жутко страшно. Ну и кто её за язык тянул?
– Стас…
– Тихо, – сказал он, напряженно втягивая носом воздух. – Ни звука. Ни одного звука.
– Ты только не волнуйся, – добавила Боева.
– А ты только заткнись и я сразу не буду волноваться…
– Прости, если я сказала что-то лишнее.
Поздно пятиться назад. Она уже произнесла то, что он уже услышал. Дина стушевалась.
– Лишнее? – усмехнулся Жданов. – Дин, у тебя талант.
– Какой же?
– Нести всякую чушь! – злобно нахмурился мужчина. – В самый неподходящий момент!
Вот теперь он начал
– Это факт, – Дина попыталась придать голосу убедительности. – А не чушь…
– Да я так и понял, – его губы сжались и побелели. Стас молчал несколько минут, но потом продолжил. – Какого черта ты говоришь мне об этом сейчас?!
– А когда и кому мне об этом говорить?
– Никогда! – блондин сделал шаг в сторону любовницы и сжал кулаки. – Никогда! И никому! Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься?!
– И чего же я добиваюсь? – пискнула Дина.
– Всё, хватит, – отмахнулся Стас. – Я не хочу больше всего этого. Заткнись, или я за себя не отвечаю.
– Другого я и не ожидала… Какие же вы, мужики, все одинаковые.
– А у тебя таких одинаковых много? Зарылась?
– Пошел ты! Если ты такой идиот, что не видишь…
– Зато ты много видеть стала. Больше, чем нужно!
Жданов резко схватил любовницу за подбородок. Она вздрогнула и подняла на него глаза. Он бесился. Пальцы у него были грубыми: большими и шершавыми. Совсем не такими, какими они бывали в моменты близости. Дина отчетливо ощущала боль в скулах. Жданов не ослабил хватки.
Почему он всегда пытался её унизить? Чтобы выглядеть лучше в своих глазах? Дина находила для него оправдания даже тогда, когда он переходил все дозволенные рамки. Любовь. Гребаная любовь. Если бы была вакцина от неё, то многие бы болезни ушли на второй план.
Понимаешь и не молчишь, телом жарким в космос кричишь,
До огня остаётся шаг: делай так, делай так, делай так.
Это ядерный взрыв в ночи – ты кричи или не кричи.
На глубокой волне с тобой остаюсь за чертой.
Может быть, показалось, есть только ты и никого.
Может быть, показалось, но это важней всего.
Может быть, показалось, а, может, ничего и нет,
Но на тебе остался от поцелуя след.
– Молчишь? – блондин приблизился к её лицу и опалил дыханием щёку. – Такой ты мне больше нравишься.
– Стас…
– Ладно, оставим, – он наконец отпустил её. – Как только я окажусь на свободе, обсудим детали аборта.
Дина с надеждой посмотрела на Жданова, но в тот миг, когда он произнес слово «аборт» замерла: это шутка? Она часто заморгала:
– Подожди, какого аборта? Стас, ты с ума сошел?!
– Это ты с головой не дружишь, я смотрю.
– Стас! Я не собираюсь делать аборт!
– Тогда пошла вон.
Слова гулким эхом прокатились по помещению. Дина подавила в себе несколько матерных слов, которые так и рвались наружу. Захотелось разбежаться и долбануться головой о бетонную стену, чтоб больше никогда не видеть и не слышать ничего.
– Стас, я очень тебя прошу, не торопись…
– О да! – он заломал руки и принялся ходить из угла в угол. – Конечно, я не тороплюсь! У меня здесь времени вагон, твою мать! Можно хоть до родов сидеть! Блядь!