Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Жданов! – Макар окликнул блондина возле туалета, не надеясь, что он отзовется.
– Чего?
– Дай телефон позвонить.
– А у тебя что, своего нет? – Жданов вопросительно и с подозрением глянул на рыжего, неловко топчущегося на месте.
– Батарея села…
– А я здесь причем? – Даня не собирался оказывать услугу этому человеку. – Домой придешь и зарядишь.
– Но мне сейчас позвонить надо, – выкручивался Макар.
– А я что тебе – бесплатная контора сотовой связи?! Или ты розетку во мне увидел?!
– А чего ты такой
– Ты знаешь – нет! – Даня вошел в туалет, где вовсю шла своя небольшая вечеринка.
– О! Какие люди! Залетай! – Диск приветственно взмахнул руками. – Стаканчик пропустишь?
– Пожалуй. – Даниил заулыбался. – Пятизвездочный коньяк плесни. Двойную порцию!
– А плохо те не станет, пацанчик? – какой-то хорошо поддатый лысый парень, наверное, скинхед, облокотился о подоконник, заглядывая мутным взором в светлые и выразительные глаза блондина.
– Если кому и станет, то тебе в первую очередь, друг.
– Какой я тебе друг, чмореныш?! – лысый вдруг выпрямился, и выяснилось, что в нем почти на две головы больше, чем в Дане. Посетители уборной отметили разницу.
– Спокойно, братья! – Диск тут же выскочил из-за импровизированной барной стойки. – Мордобоя не будет.
– Кто он? – пьяный ткнул пальцем в Жданова. – Кореш твой?!
– Да уж не твой же! – со смешком ответил Даня, отходя в сторону.
– Ты поаккуратнее, Жданов! – из ближайшей кабинки выплыл Муравьев. – Тут и за меня готовые постоять найдутся…
Даня обвел глазами немногочисленных присутствующих и только сейчас до него дошло: кругом дружки Муравьева. За редким исключением.
– Я слышал, что ты на сцене облажался. – Денис оттянул лямки своей новой баскетбольной майки с логотипом их университета. – А мы твою жопу прикрывали на игре. Между прочим, вышли в полуфинал!
– Поздравляю, – сдержанно ответил Даня, чувствуя угрозу, исходящую от каждого второго находящегося рядом.
– Это мы тебя поздравить забыли.
– С чем? – Даниил взял протянутый одноразовый стаканчик с глотком коньяка весьма паршивого вида.
– С твоей новой должностью! Вот! – Муравьев вытащил из кармана шорт самодельную газетную пилотку и, вытянув длинную как у орангутанга волосатую руку вперед, попытался одеть её на голову Жданова. – Лузерская! Лучшая! Носи и гордись!
Все залились пьяным смехом, больше походившим на лошадиный ржач. Даня сделал ещё шаг назад, и заиграл желваками. Эти сосунки напрашивались на разговор «по душам», но вот удастся ли ему выстоять против нескольких?
– Мужики! – Диск предпринял попытку утихомирить парней. В противном случае его бы просто подмяли под собой. – Оставьте! Разве стоит получать по шее?
– Ты хочешь сказать, что мы не справимся с этим?
– А ты хочешь проверить?! – Дане пришлось блефовать. Он знал, что может и не сработать. Пьяным же море по колено.
– Эй, Мура, подержи дверь! – лысый умел командовать, особенно среди таких же как сам. – Сейчас мы научим мальчика уважать старших!
Муравьев
Насколько щедрым может быть человек, жадный по натуре? Лапин знал, что у него есть только два выхода: либо взять мэровские деньги и со спокойной душой уйти с работы, либо попробовать воевать с ректором и, возможно, какими-то титаническими усилиями выбить у него решение не отчислять студентов.
Взятки берут везде. Это закон или даже аксиома, не требующая никаких доказательств. Насчет того, не подкуплен ли ректор уже, оставалось только догадываться. У Лапина был один-единственный шанс дать денег первым, опередив Бероева. Опять же цена. Сколько сможет при острой необходимости дать Лапин? А сколько сможет дать Бероев? Большая разница. Если у старика проснется аппетит, то торги вообще могут стать открытыми, как уже было однажды.
Ректорат тоже праздновал, пусть не победу, но поражение. Сабантуй организовали прямо в кабинете. Большой стол ломился от алкоголя и закусок. Методисты и секретари, первые люди из других университетов и простые смертные преподаватели – сейчас были как одна семья. Декан даже не удивился, что его начали приглашать за стол. Выпито было уже много. Сам же ректор сидел в сторонке и задумчиво всматривался в чернеющее небо, торчащее уголками из не полностью задернутых штор. Лапин подошел к нему, кашлянув и привлекая к себе внимание.
– Чего тебе? – в голосе начальника слышались нотки раздражения.
– Надо поговорить.
– Говори.
– Ты серьезно собираешься отчислить всех моих студентов?
– Прости? – ректор повернул голову и посмотрел на Лапина снизу вверх. – Что значит – всех? Не всех, а лишь тех семерых!
– Я именно о них! – декан старался не дышать на Малькова. – Только из-за провала спектакля?
– А тебе этого мало, друг мой ситный?!
– Это был саботаж одного из студентов! – настаивал Лапин, зная, что и ректор уже в курсе. – Мои здесь не замешаны…
– Твои? Это Жданов-то этот? Которого ты сам хотел турнуть пару месяцев назад за грубое нарушение дисциплины и устава университета?! Лапин, какое тебе вообще до него дело? По пареньку давно армия-матушка плачет!
– Неважно. Он не виноват в том, что случилось на сцене. Да и остальные тоже…
– А кто тогда виноват? – Мальков поднялся и с усмешкой добавил:
– Уж не хочешь ли ты назвать себя виновником?
– Хочу. Если тебе так угодно. Ты же сам видел.
– Что я видел?
– Кто на кого полез!
– И кто же? – ректор корчил из себя дурачка.
– Бероев!
– Слушай, ты что, следователь? Ты хочешь муру с ментами завести? Тебе есть дело до этого зажравшегося имбицила?
– Сейчас да.
– Не ты, не я не сможем его перевоспитать! Поздно!
– Никто об этом и не говорит, – Лапин стоял на своем.
– Аскольд, по-твоему, я должен похвалить твоих щенков и выгнать Бероева?
– Ты обязан разобраться.
– Мне не в чем разбираться. Я уже все решил.