Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Да ладно тебе, Гончаров! Ты же умеешь находить общий язык с такими, как этот упырь…
– А, так ты его допросить вздумал? Боишься?
– А как не боятся – мэр же!
– И что? – скептически произнес майор. – Мэр не Бог. Вызвал и допрашивай.
– Ты не слышал про нашего комиссара?
– Нет.
– Да его же уволили по статье, когда он на предварительном совещании перед выборами заартачился голосовать за чернокожего!
– Вот как… Ну что тут сказать – бывает!
– Я тебе скажу, что такого
– Ну, а если боишься того, что мэр и у тебя на лбу прочитает, что ты не хотел за него голосовать, то…
– Есть ещё деталь, – капитан на мгновение замялся. – Незадолго до убийства прохожие видели, как к дому Рюмина подъезжал автомобиль. Один очень шустрый свидетель даже номерок записал. Угадай, чей?
– Бероевский.
– Ага, – полушепотом сказал полицейский. – А что если наш мэрчик вовсе не такой безгрешный, каким хочет казаться?
– Свидетеля береги, – строго сказал Гончаров. – Если он и правда говорит то, что видел, тогда у тебя есть зацепка. И первый подозреваемый.
– Свидетель уже в нас под замком.
– Отлично. Тогда действуй! – Гончаров пожал руку бывшему напарнику и собрался уходить.
– Да не могу я действовать! – хрипло сказал капитан, тормозя майора. – Я одной ногой безработный!
– Чего вдруг? – спросил Гончаров, когда второй мент отошел от них покурить.
– Напоролся. Поцапались мы с ГАИшниками…
– Давно?
– Недавно. Подставили меня, Гриш!
– Кто?
– Известно кто – Комов!* Он у нас знатный пиздун!
– Привилегированный – чего ты хочешь! – Гончаров знал, что за крыса этот Комов. С ним не хотел связываться ни один нормальный человек. Майор был взяточником и доносил начальству по каждому поводу. А привилегированным его считали потому, что его отец был генералом. – Или ты не знаешь, что он работал в предвыборной кампании Бероева?
– Да?! – вздрогнул капитан.
– Да.
– С меня полномочия сняли. Может, ты сможешь выкроить время, чтоб допросить мэра? Если я это дело раскрою, то всякому Комову хайло заткну! А? Пожалуйста!
Гончаров тяжко вздохнул. Почему многие так любят, что другие всё за них делали?!
– Слушай, ты меня извини, но ваш-то трупешник можно повесить на кого угодно – концов не найти, а вот у меня студентка университета завалена… её родственнички и обстоятельства смерти – дело тёмное. Никаких улик! Никаких! Ты думаешь, что мне есть когда допрашивать твоего говнюка?!
– Выручи по старой дружбе!
– Мне бы палочку-выручалочку раздобыть! – Гончаров похлопал капитана по плечу, извиняясь. – Бывай!
– Тебя Михалыч ждёт ещё, – ледяным тоном сказал капитан.
Гончаров глубоко вздохнул и чертыхнулся. Он знал, что сейчас его обязательно припашут к какому-нибудь дерьму, за которое никто не стал бы браться.
– Проходи, Гриш, – старый мужчина солидных габаритов поднялся из-за стола и пожал
– Что случилось?
– С тех пор как ты перевелся, у нас тут аврал. Знаешь, я вот подумал, пора бы мне на покой.
– Не вижу связи между мной и вашим уходом.
– А ты увидишь, – Михалыч достал папку. – Дело об убийстве Рюмина передаю тебе. С ведомством я уже всё утряс. Кстати, мне сказали, что ты нашел себе компаньона?
– Какого ещё компаньона?
– Викторов Виталий Витальевич, – прочитал на бумажке полковник. – Он обнаружил твою девочку в лесу. Вы уже нашли общий язык? Прекрасно!
– Стоп! – Гончарову подумалось, будто он ослышался. – Что?!
– Подумай сам – кому ещё это поручить?
– Да кому угодно, мать вашу!
– Погоди, не горячись. Именно поэтому я приставил к тебе Викторова. Дотошный, зараза! – усмехнулся Михалыч. – Он своё дело знает, поверь. Найдете убийцу – все лавры ваши.
– Я пас! – Гончаров резко встал.
– Поздно, Гриша, – вздохнул полковник. – Поздно. Взялся за гуж, не говори, что не дюж! Викторов сейчас подойдет.
Холодный ветер с дождем усилился стократно –
Всё говорит об одном, что нет пути обратно,
Что ты не мой лопушок, а я не твой Андрейка,
Что у любви у нашей села батарейка!
Я тосковал по тебе в минуты расставанья,
Ты возвращалась ко мне сквозь боль и расстоянья,
Но, не смотря ни на что, пришла судьба-злодейка,
И у любви у нашей села батарейка!
И вроде всё как всегда – всё те же чашки, ложки,
Всё та же в кране вода, всё тот же стул без ножки,
И всё о том же с утра щебечет канарейка,
Лишь у любви у нашей села батарейка!**
Охранник на входе явно балдел от этой песни и даже пробовал подпевать, что дико бесило. Зора уже не могла дождаться того момента, когда им наконец-то выпишут пропуски.
– Села батарейка! Ой-ё-и-яи-ё-о-о-о… Батарейка-а-а!!! – рядом стоял Глеб и, судя по всему, он тоже любил творчество группы «Жуки», потому что подпевал во весь голос.
– Спятил?!! – Крылова чуть по морде ему не заехала от негодования. – Прекрати!
– Ладно, – тут же сказал Глеб, улыбаясь цыганке во весь рот, но продолжил напевать, хоть и чуть тише. – Села батарейка… села батарейка…
– Чувствую, что я сяду за убийство в состоянии аффекта, до которого ты меня доведешь, Хабаров! – простонала Зора.
Когда пропуски были готовы, преподавательница снова принялась всех пересчитывать, так как парочка парней уже успела слинять в туалет. Магнитофон у охранника, как будто издеваясь над Зорой, принялся проигрывать «Белые розы» Юры Шатунова. Девушка заткнула уши, моля бога о пощаде.
Hемного теплее за стеклом, но злые моpозы…
Вхожу в эти двеpи, словно в сад июльских цветов,