Кармическое погружение
Шрифт:
– Барышня, а вам кавалер, пожелавший остаться инкогнито, просил передать презент.
– Я от незнакомых ухажеров подарков не принимаю.
– Тогда открою по секрету. Его Ильей Громовержцем друзья называют.
Пароль был назван правильно, и Дарья протянула руку за перевязанным лентой пакетом, напоминающим упаковку дорогих конфет из французской кондитерской. Ощутив тяжесть изготовленной по заказу боевиков бомбы, Дарья строго приказала явно напуганному секретным поручением юнцу:
– Уходите отсюда быстрее. Незачем вам здесь оставаться.
Внезапно духовой оркестр прекратил
Она направилась к боковой аллее, где должна была встретиться с исполнителем теракта Вороном. Недалеко от угла эстрады у беседки, она заметила высокого худого человека в очках. Приблизившись к ней, Ворон сделал вид, что ухаживает за девушкой и взял у нее из рук увесистый пакет:
– Что так долго возилась? Нельзя было доставить посылку раньше?
– Не злись, Ворон. Я не опоздала и все сделала своевременно. Успокойся сам, а то нервничаешь слишком заметно для окружающих.
– Есть основания. Городской голова приехал на празднество не один. Его сопровождают жена и сын гимназист. Вынося смертный приговор, мы такой ситуации не предусмотрели. Может быть, отменить операцию?
– Я не знаю. Мне только велели передать тебе «гостинец». Ведь не побежишь сейчас к Грому за советом.
– Ладно. Возьму решение на себя. Мы не щадим себя, почему же должны думать о других? Прощай, Дарья. Живи долго и вспоминай меня чаще. Сама знаешь, почему.
Дарья отвела глаза от бледного лица, идущего на смерть товарища. Она знала, что этот студент в нее давно и безнадежно влюблен. Ее раздражало чувство невольной вины перед этим нескладным человеком, словно она вероломно обманула его радужные ожидания. Резко повернувшись, Ворон направился в сторону эстрады. Оркестр заиграл «Боже, царя храни» и она поняла, что торжественное произнесение патриотических речей закончилось, и сейчас свершится возмездие.
В нарушение приказа покинуть сад после передачи бомбы, она осталась стоять возле входа в беседку. Казалось, время приостановило свой бег. Когда, наконец, до нее донесся глухой звук взрыва, Дарья вопреки всем инструкциям поспешила к эстраде.
Эсерка смогла протиснуться к месту теракта сквозь поредевшую толпу зевак. Среди множества трупов она заметила подорвавшего себя вместе с жертвами Ворона. Но она смотрела, не отрываясь, на десятилетнего сына городского головы, корчащегося от боли на земле, рядом с разорванными телами своего отца и лежащей ничком матери. Взгляд подростка, наполненный болью, был обращен именно к Дарье, стоявшей к нему ближе всех. Глаза мальчишки выражали мольбу о помощи, словно она могла облегчить страдания безвинной жертвы. Не в силах дальше выносить зрелище кровавого месива, Дарья поспешила к выходу. Она обреченно знала, что никогда до конца жизни не сможет забыть этот беспомощный, направленный на нее взгляд погубленного вместе с родителями мальчишки.
Недалеко от выхода из сада, Дарья увидела подмастерья, передавшего ей сверток с бомбой. Его испуганные глаза заставили ее понять:
« Этот паренек тоже ослушался приказа и не ушел отсюда. Если он был просто посыльным, не знающим о содержимом свертка, то теперь ему ясна моя роль в этом взрыве.
Дарья ускорила шаг, но при выходе из сада остановилась от внезапной догадки, что узнав об осведомлённости подростка о моей роли в покушении, Гром ликвидирует юнца. Но две смерти юных подростков слишком высокая цена даже для блага революции. И Дарья решила умолчать об ослушании курьера.
…Внезапно в воображении погруженного в сон Думова замелькали как в комиксах отдельные картины из дальнейшей жизни Дарьи Колесовой: работа медсестрой, революция, замужество за офицером Красной армии, арест вместе с супругом в 1937 году, и наконец, смерть от голода в лагере. Женщина терпеливо переносила жизненные лишения, уверенная, что всю свою жизнь справедливо расплачивается за невинную смерть сына городского головы.
В этот момент сознание Думова неудержимо устремилось вверх, пронзая плотные слои времени и пространства. И он очнулся в кресле в квартире старинного дома, расположенного в одном из Арбатских переулков.
Стоящий рядом с ним старик с крючковатым носом требовательно произнес:
– Рассказывайте все увиденное вами в мельчайших подробностях.
Думов начал говорить. Вспоминать было легко: сознание четко запечатлело малейшие детали чрезвычайного происшествия, имевшего место в далеком 1905 году. Думов даже явственно ощущал запах цветущей акации и тонкий аромат женских духов, а в ушах продолжала звучать выдуваемая оркестром грустная мелодия. Окончив рассказ, Думов подвел итог:
– Ума не приложу, что может означать это видение. У нас в роду не было женщин революционерок, участвующих в метании бомб в царских сановников. Это абсолютно исключено.
– Охотно верю. Но ваше погружение в прошлое нельзя трактовать прямолинейно и однозначно. Давайте помолчим, мне надо подумать.
И Звездочет, сев напротив гостя, направил свой взгляд в дальний угол комнаты, где на комоде стояло высокое зеркало в узорчатой металлической оправе. Казалось, что хозяин хочет в отражающем действительность посеребренном стекле найти ответ на заданный клиентом вопрос. Затем, словно очнувшись, Звездочет объявил:
– Как я и ожидал, на основании одного сеанса невозможно поставить диагноз, хотя у меня уже появилась предварительная гипотеза. Для дальнейшей работы мне понадобится колода карт. Попробуем сыграть с потусторонними силами в покер. И в качестве исходной, так называемой, «базовой» карты я предлагаю избрать шестерку бубен. В гадании она означает ближнюю дорогу. К тому же бубновая масть привычно в России изображалась на спине каторжников. А увиденный вами сюжет точно подпадает под этот вид наказания. А сейчас попробуем убедиться в правильности моей догадки.
Звездочет достал из кармана колоду карт, ловко ее перетасовал и, положив перед Думовым, предложил вскрыть верхнюю. Думов быстро перевернул карту: это была шестерка бубен. Звездочет довольно улыбнулся:
– Ну что же, это подтверждает, что мы на верном пути.
Затем, подойдя к зеркалу, обрамленному металлической оправой, показал «волшебному» стеклу вытянутую из колоды шестерку бубен и, словно бросая вызов судьбе, произнес:
– Мы вступаем в игру. Ждите нашего следующего хода.